Только один раз в течение 300 лет наши завоевательные действия на Кавказе были осмыслены глубокой государственной мыслью. Генеральный преобразователь России в своих дальновидных заботах о ее будущности постиг разом значение Каспийского моря и прилегающих к нему земель. Могучий ум его охватил всю цельность политико-экономических интересов России в Средней Азии и Индии, и он сначала отправил экспедицию Бухгольца и князя Черкасского (1714–1715), чтобы, утвердившись в Хиве, послать купчину в Индию, приказав ему описывать путь и, по возможности, отыскать кратчайшее и удобнейшее сообщение Индии с Каспийским морем. Потом, при неудаче этих предприятий, сам двинулся с войсками по Кавказскому берегу Каспия, завладел городом Баку и самыми богатыми прикаспийскими провинциями Персии, через которые действительно пролегает удобнейший путь из России в Тегеран, Шахруд, Герат и Кандагар. Но такая широкая задача не была понята его преемниками, и в 1735 году императрица Анна Иоанновна возвратила Персии завоеванные Петром I провинции. В наше время прорыв Амударьи до Сарикамышского озера показал верность предположений Петра о повороте этой реки в Каспийское море; Хива нами занята, в Средней Азии мы дошли до верховьев Аму – и потому гениальная мысль великого венценосца наполовину осуществилась путем историческим, то есть помимо всех соображений дипломатов, как необходимое естественное условие государственного роста России. Стало быть, и завоеванию Кавказа европейская дипломатия может теперь приписать глубокую политическую цель. Завещание Петра Великого исполнено, хотя оно не существовало и не существует и никто не заботился об его исполнении.

Турецкое господство над кавказскими племенами и владениями было только номинальное, хотя турки построили крепости на восточном берегу Черного моря (Анапа, Сухум, Поти) и занимали по временам непосредственно своими войсками закавказские провинции. Назначая пашей и созидая крепости, турки вовсе не касались реорганизации народной жизни: они только стояли лагерем и эксплуатировали, как умели, занятые земли. От этого в христианских провинциях, где не было религиозной связи между завоевателями и населением, завоевание, кроме разорения страны, ничего в ней не изменяло. Приняв покровительство и потом вступив в состав Русского государства, эти провинции потеряли всякое воспоминание о турках и сношениях с ними. Только при начале подданства лишившиеся престола цари и владетели бегали к туркам, находили у них приют, помощь и производили при их посредстве набеги и волнения в прежних своих владениях, но нашим войскам нетрудно было с ними справиться. Совсем иными были отношения турок к нехристианскому населению, между которым ислам, распространяясь постепенно, сделался господствующею религиею. В качестве главы правоверных турецкий султан сделался верховным покровителем и властителем всех мусульманских племен. Пленопродавство, неизменный спутник грабежей и набегов, вошло в нравы и обычаи горских народов и распространилось даже на собственных детей. Девушки и девочки замечательных красотою кавказских племен очень легко доходили до Константинополя, наполняли там гаремы султана и знатных пашей, делались любимыми женами и, приобретя значение, выписывали к себе и сносились со своими родными на Кавказе. Мальчики, продаваемые туркам, также нередко достигали важных должностей у султана и кичились тем перед своими родичами, вызывая их в Константинополь поклониться своему величию. Таким образом, кроме общей религии, благодаря которой тысячи кавказских правоверных пилигримов посещали Мекку и живали в Константинополе, по гаремным связям и карьерам их родственников среди горцев веками выработалось глубокое убеждение в исключительной силе и могуществе султана, в лице которого сосредоточивалось понятие о верховном главе религии, об истинном, естественном покровителе и источнике всех благ. На таком убеждении нетрудно было основать сильное политическое влияние Турции между мусульманскими племенами, тем более что военные действия и успехи русских невольно заставляли горцев искать внешней опоры и покровительства.