Прошло сорок семь суток войны. Чем же характеризовалась в это тяжелое для страны время деятельность человека, вступившего в те дни в должность Верховного Главнокомандующего?

В первые дни войны Сталин все время ждал утешительных вестей. Несколько раз он звонил Тимошенко, Жукову, Ватутину, нетерпеливо и зло спрашивал:

– Когда, наконец, вы доложите ясную картину боев на границе? Что делают Павлов, Кирпонос, Кузнецов? Что делает Генштаб?

Но в это время победных или, по крайней мере, обнадеживающих донесений, однако, не поступало. Иосиф Виссарионович нервничал. Ему казалось, что военачальники на местах медлят, проявляют нерешительность, нерасторопность. Неопределенность обстановки действовала угнетающе. Доклад Ватутина, сделанный в полдень, не удовлетворил Сталина своей неконкретностью. Обсудив с Тимошенко, Жуковым, Молотовым, Ждановым и Маленковым проекты документов о создании Ставки Главного Командования, объявлении мобилизации и введении военного положения в европейской части страны, он принял решение направить на фронт представителей высшего военного командования.

«Примерно в 13 часов, – писал Г.К. Жуков, – мне позвонил Сталин и сказал:

– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызывал к себе и дал соответствующие указания… Оставьте за себя Ватутина» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 269).

Тогда же по инициативе Сталина генерал Ватутин приступил к отработке документа, получившего известность как директива № 3. В ней задачами сил прикрытия определялись:

«а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить Сувалковскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки;

б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта… окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24 июня овладеть районом Люблин…» (ЦАМО РФ, ф. 132-А, оп. 2642, д. 62, л. 17).

Заканчивались первые сутки войны.

Поздним вечером генерал Ватутин принес первую оперативную сводку Генерального штаба. В ней обнадеживающе резюмировалось, что «с подходом передовых частей полевых войск Красной Армии атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника» (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 9, л. 444).

Ночь на 23 июня прошла напряженно. Люди не покидали кабинет Председателя Совнаркома. Были рассмотрены проекты постановлений, определяющих задачи партийных и советских органов в условиях военного времени, о вводе в действие мобилизационного плана по боеприпасам, о создании Совета по эвакуации, Советского информационного бюро, об охране предприятий и учреждений, о мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами в прифронтовой полосе. Состоялись встречи с Н.М. Шверником, А.Н. Косыгиным, М.Г. Первухиным, А.С. Щербаковым, М.З. Сабуровым, другими членами правительства, хозяйственными и партийными руководителями.

Начинало светать, когда Сталин сделал первую попытку связаться с командующими войсками Западного фронта. За ней последовала вторая и третья. Из штаба фронта следовал односложный ответ: генерал Павлов в войсках. Ничего определенного не удалось добиться и от начальника штаба генерала Климовских. Невольно рождалась мысль о том, что штаб фронта потерял управление войсками и не контролировал развитие событий. Иллюзии, которые все еще питал Сталин, начали испаряться после утреннего доклада Ватутина, а также безуспешных попыток связаться с Шапошниковым, Куликом и Жуковым. Не внесла ясности в обстановке на фронтах и информация Тимошенко – сведения с мест боев, как понял Сталин, базировались на отрывочных, противоречивых данных.