. Разгрузка проводилась большей частью в вечерние часы, а также ночью. Что эвакуация случалась и ночью, я мог установить потому, что моя тогдашняя квартира была расположена непосредственно по дороге от вокзала к железнодорожному пути. По-моему, эта колонна ездила раз десять в день, а в апреле и мае месяце приблизительно четыре недели подряд».

Похоже, данный свидетель и вправду что-то видел. В других показаниях не упоминается «челночный метод» перевозки – а ведь перевозить поляков должны были именно так, по причине жестокого дефицита автотранспорта. Другое дело – зачем их вообще везти на машинах? До Катынского леса всего 2,5 километра, к чему грузовики-то гонять? Пленные разбегутся? Куда и зачем – без документов, в чужой стране, жители которой традиционно не испытывают к полякам ни малейшей симпатии? Есть смысл бежать, если точно знаешь, что ведут на расстрел, – тут уж не до здравого смысла. Но ведь, согласно официальной версии, как немецкой, так и польско-российской, убитые офицеры не совершили ничего такого, за что их можно было расстрелять, а стало быть, не ожидали казни.

Советские этапы, куда более опасные по части побегов, на такие расстояния гоняли пешком – а полякам за что такой комфорт?

«Так как на самом месте разгрузки нельзя было останавливаться, я мог вести свои наблюдения с расстояния около 50 м и видеть, что из вагонов выходили главным образом одетые в форму, вероятно, офицеры, также и штатские. Среди штатских были и пожилые люди, отдельные из них даже на костылях, женщин среди них я не установил. Форма была мне неизвестна, и я не мог определить национальность солдат. Ходившие слухи были разноречивы. Одни утверждали, что это были поляки, другие – что это финны. По слухам, пленных отправляли к дому отдыха приблизительно в 4 километрах отсюда и там расстреливали.

Я это тоже допускал, т.к. ко времени этой эвакуации был воспрещен обычный сбор грибов в районе этого дома. В общем, деревенские жители остерегались открыто высказывать свои предположения, даже зная о происходящем».

Что-то мы начинаем блуждать в двух датах. Если доступ в Козьи Горы уже запретили в 1931 году, то зачем в 1940-м было запрещать там сбор грибов? Тем более в апреле, когда они все равно не растут?

Из показаний Ивана Андреева, 1917 г. р., жителя дер. Ново-Батеки.

«Приблизительно с середины марта до середины апреля 1940 г. на станции Гнёздово прибывали ежедневно по 3—4 поезда с 2—3 арестантскими вагонами. Последние останавливались на станции. Пассажиров, большей частью польских солдат, которых я узнал по фуражке (А где он мог ее раньше видеть? – Авт.), а также штатских погружали из вагонов в закрытые грузовые машины, направлявшиеся от станции к железной дороге; затем машины загибали влево по направлению к Катыни. Я тогда несколько раз замечал, что приблизительно в 2 ½ километрах от железной дороги они сворачивали к Козьим Горам. Я сам того не видел, но много раз слышал, что этих людей расстреливал в Козьих Горах НКВД».

Это последнее из приведенных немцами русских показаний. Есть в деле еще и свидетели с «польской» стороны. Первый из них – это некий обер-лейтенант польского войска Глезер, который оказался в числе 25 этнических немцев, освобожденных из плена при посредничестве немецкого посольства. Он показал следующее:

«В период с 20 марта по 9 мая 1940 г. из обоих вышеупомянутых лагерей (Козельский монастырь и Skifrun), было отправлено около 30 эшелонов, по 80—120 человек в каждом. 9 мая 1940 г. был отправлен наш последний транспорт около 150 человек, после детального обследования в грузовых автомашинах на погрузочную станцию в Козельск. Здесь нас погрузили в тюремные (зеленые) вагоны