Я вспомнила слова отца. Моего мужа лишат всех прав состояния — и это значит, что он потеряет часть гражданских свобод или как это правильно называется, а я перейду под опеку отца, останусь я в браке или приму ту милость от местной церкви. Или тоже есть нюансы?..

— Сколько будут делать мой паспорт? — Женщина непонимающе наклонила голову. — Дура. Сколько времени нужно, чтобы я получила паспорт?

— Не знаю, Аглая Платоновна. Мы люди господские, нам паспорта не положены.

Она еще и крепостная. Казни, заговоры, ссылки, люди-вещи. И я практически вещь с бессмысленным титулом. Кто считает эти века прекрасно-утраченными? Из-за этих вот поганых шелковых тряпок?

— Неси мне свою теплую одежду, — скомандовала я. — Смотри не попадись никому с ней. Поужинаем и отправимся в тюрьму.

Господи, глупо, как в средневековом любовном романе. И смешно, как в итальянской комедии — сперва поесть.

3. Глава третья

Женщина ушла, оставив меня в одиночестве. Я несколько секунд постояла в трепещущей полутьме и решительно протянула руку к шкатулке.

Я оказалась права: мятежная графиня Аглая Дитрих, была она любимицей отца или нет, по крайней мере, не дрожала над каждой копейкой. Я насчитала с дюжину колец, несколько браслетов, множество заколок, серег, все это из золота, с драгоценными камнями, и, насколько я понимала, это были цацки «на каждый день». Дурочка жила богато, тепло и сыто и как-то нелепо своротила свою жизнь ко всем чертям из-за неверного выбора.

Я была не наивна и не глупа, чтобы считать, что отец Аглаи — мой отец — на дочь обижен как ревнивая подружка. Нет, в его желании избавиться от меня был расчет, и я подозревала, что обоснованный. Где-то и когда-то эта сверкающая серая пташка что-то сделала или сказала, и вот результат.

«Дочь графа фон Зейдлица — жена цареубийцы. Возможно, ты была с ним заодно?» Очень и очень возможно. Граф фон Зейдлиц не мог не знать о паспорте и о том, что без него я никуда не уеду, и он не заикнулся о документе, зато спросил, есть ли кто-то в меня влюбленный, и плевать, какие у него эполеты и регалии.

Паспорт мой отец рассчитывал вручить только моему новому мужу. Чтобы не видеть меня больше никогда.

Я открыла ящик бюро, надеясь что-то там обнаружить — мешочек или кисет, что тут в ходу у аристократок? Но графиня Дитрих не курила, зато мешочек я сразу нашла — с какими-то солями, пахнущими лавандой и перцем, маленький, но для колец и серег его было достаточно. Я вытряхнула соли прямо в ящик и тут же расчихалась от запаха, из глаз брызнули слезы, но медлить было некогда, и я покидала в мешок драгоценную мелочь, а все, что крупнее — браслеты, цепочки, какие-то броши — связала в узелок из обнаруженного среди платьев шелкового платка.

В шкатулке осталась одна-единственная крупная вещь, и я не знала, что мне с ней делать. Она озадачила меня: браслет, дутый, похожий на подделки, которые впаривали туристкам в Египте и Турции, из слишком светлого золота, да и золота ли, и в нем недоставало огромного камня. Куда он делся? Если камень драгоценный, то такого размера он должен стоить очень немало, на что Аглая потратила вырученные от продажи деньги? На заговор? Заговоры на одной идее не держатся. Подозрения графа верны?

Я не услышала, как вернулась моя… — кто? Надсмотрщица? Служанка?

— И не просите, даже не думайте, — услышала я внезапно и обругала себя последними словами. Если бы в комнату зашел кто-то другой? — Ваше сиятельство, просто не думайте, погубите себя и меня.

Я обернулась. Женщина держала в руках ворох платьев, к моему облегчению, на вид действительно теплых, и смотрела на меня очень испуганно.