Ответ Натальи неизвестного мне Стефана Казимировича удовлетворил, я постаралась запомнить все, что она сказала. Церковь, подумала я, церковь во все времена была прибежищем сирых, может, стоит подумать о монашестве, если не удастся сбежать или попытка провалится на каком-то этапе? Даже на дальних южных островах, где солнце, наверное, сжигает неверных, я смогу найти представителей местной религии. Если тут есть монахини, если служка — это не жена священника или другого клирика, если… столько «если». Но, может быть, это все для меня очень скоро закончится.

«А если нет?» — прозвучало в голове каким-то чужим голосом. Если нет, если мне придется жить здесь и сейчас, в теле девчонки, которая так ошиблась? Попытаться поговорить с отцом?..

— Пойдем, пойдем, — Наталья нагнала меня, начала подталкивать в спину. — Не споткнитесь, темновато тут. Вот так, еще, и вниз, вниз, а там пройдем проулками и на площади извозчика найдем.

Я наконец спустилась с лестницы, которая казалась мне бесконечной. Я вообще не помнила, чтобы я поднималась по ней, но мне тогда было настолько погано, что сейчас я не сочла, что здесь искривление времени и пространства. Нужно быть очень внимательной, ловить каждое слово, следить за тем, что сама говорю.

Или нужно, наоборот, спровоцировать? Спровоцировать отца? На что — на то, что не так страшно как ссылка, на монастырь?

— Идем, идем, — подпихнула меня Наталья и, проскочив вперед, приоткрыла дверь. Меня ждала улица…

Пока фигурально. Лицо мое моментально схватило холодом, из глаз полились слезы. Давно стемнело, редкие фонари пятнами растекались над головой, доносились крики, ругань, перестук копыт, женский смех — судя по его игривости, черный ход графского дома соседствовал с местным борделем. Но, несмотря на то, что настала ночь и резко похолодало, мне не было так убийственно холодно, как там, на месте казни, и после. Неудобная одежда терла тело, спина чесалась, но это были ничтожные пустяки по сравнению с муками, которые я перенесла, разгуливая в изящном платьице из шелка и рыбьего меха.

Мужчина захохотал прямо у меня над ухом, я дернулась, но Наталья продолжала тащить меня вперед. Я сообразила, что смех шел из открытого окна. На улице мы так никого и не увидели.

Как и обещала Наталья, мы вышли на небольшую площадь, где сидели на козлах, пуская облака пара, извозчики и лошади мирно жевали сено. Наталья пошла впереди, негромко спрашивая, не довезет ли кто бабу до городской тюрьмы.

— Золотой, — буркнул извозчик. Он был настолько завернут в шубу, что торчала одна борода.

— Больно дорого просишь, батюшка, — Наталья притворилась обиженной. — Откуда у нас золотой, сказал бы медяк. Медяк вон дам. За что золотой-то?

Извозчик отмахнулся. Может быть, ему была невыгодна эта поездка — ничем не отличается от такси, усмехнулась я. Наталья схватила меня за руку и повела прочь, и к нам подлетел тощий вихрастый парень, одетый совершенно не по погоде — в расстегнутом ношеном сюртучке и поеденном молью шарфе. Глазки у парнишки загадочно бегали.

— Идем, идем, барыни, я вас сведу, вас провезут, куда скажете, — зашепелявил он. Наталья остановилась, к моему недовольству, потому что я не люблю людей, возникающих ниоткуда с готовым решением всех проблем, и тут очнулся сквалыга-извозчик.

— А ну пшел! — рявкнул он и замахнулся на парнишку кнутом. — Серебряк дайте, — сказал он нам, — за серебряк отвезу.

— Смотри, дядь Микит, — пригрозил парень, успевший отскочить в сторону, и так же неизвестно куда исчез.

— Медяки есть, — начала торговаться Наталья. — Сам подумай, батюшка, откуда у нас серебряк? Два медяка, а больше нету.