– Не заинтересован.

Катя усилием воли подавила желание метнуть ему в голову чашку с остатками чая. Интересно, получится ли списать его смерть на несчастный случай?

– Пожалуйста, – проскрипела она. – Ты же знаешь наших ненормальных мам.

– О чем ты? Моя мама супер.

– Твоя мама заставляла тебя носить в школу гамаши! В одиннадцатом классе!

Захар флегматично пожал плечами, и Катя невольно обратила внимание на то, какие они широкие. И, наверное, твердые на ощупь. В ее теле такими твердыми были только локти и коленки. И, возможно, лоб.

– Может, застегнешь уже свой халат? Ты что, эксгибиционист?

Честно говоря, слова вырвались из ее рта еще до того, как она успела обдумать, стоило ли их произносить. Проклятие! Конечно, не стоило. Захар вопросительно приподнял бровь, ухмыльнулся и пальцем собрал прилипшие ко дну пакета крошки печенья. Неторопливо отправил их в рот и только после этого соизволил ответить. Голос его сочился самодовольством, словно губка для мытья посуды, на которую плеснули щедрую порцию «Фейри».

– А что, тебя отвлекает?

– Ты не в моем вкусе, – с достоинством фыркнула Катя. По крайней мере, ей хотелось верить, что звучало это именно так. Высокомерно. Иронично. Возможно, даже величественно.

– Слишком умный?

Катя все-таки швырнула в него – правда не чашку, а грязный носок, который подхватила с пола. Тот драматично приземлился у ног хозяина и немедленно слился с кучей таких же черных носков.

– Ненавижу тебя, – буркнула Катя.

– Приятно знать, что наши чувства взаимны, – хмыкнул Захар.

Катя показала ему средний палец.

Возможно, это было не лучшее начало разговора, но Катя просто ничего не могла с собой поделать. С самого детства в Захаре было что-то такое, от чего у нее напрочь сносило крышу, только не в романтическом смысле, а наоборот. То, как он говорил, выглядел, двигался – стоило ему появиться поблизости, и она вся вспыхивала от раздражения и гнева! Может, дело было в том, как он всегда шел на поводу у своей матери, даже не пытаясь сопротивляться? Катя так не могла. Она юлила, боролась, бесилась, врала, изворачивалась… Раз за разом с боем отстаивала свое право быть собой! По камешку выстраивала границы и уж точно не собиралась все это терять.

– Ладно. – Катя выпрямилась и цепким взглядом впилась в Захара. – Давай договариваться. Умники вроде тебя ведь любят всякие договоры, верно?

– Умники вроде меня любят, когда идиотки вроде тебя держатся подальше.

– Ха-ха, – отмахнулась Катя. – Но я говорю о взаимовыгодной сделке. Давай так: я навожу в этом свинарнике идеальный порядок раз в месяц, а ты соглашаешься фоткаться со мной после каждой уборки, чтобы я отправляла маме доказательства нашего счастливого соседства. И в качестве извинения за негостеприимный прием ты разрешишь мне остаться здесь на ночь. Только сегодня! Завтра я перееду в общагу, а ты узнаешь, какого цвета в этой квартире полы. По-моему, сделка века. Что скажешь?

– А что насчет денег за аренду?

«Вот же говнюк», – с уважением подумала Катя, отдавая должное его хватке.

– Извини, но тут голяк. Моя мама будет переводить твоей, а твоя – оплачивать бабке, у которой ты снимаешь. Увы. А то бы распилили пополам.

Захар задумчиво постучал пальцами по подлокотнику и, запахнув наконец халат (или что это такое было), подозрительно нахмурился. Его голос зазвучал по-мультяшному высоко и испуганно:

– Ты же не рассчитываешь, что я займусь с тобой сексом? Потому что я совершенно точно…

Катя все-таки не удержалась и метнула в него чашку, но Захар легко поймал ее в полете. Посмеиваясь, поставил на пол возле своего кресла и попутно разрушил башню из пластиковых контейнеров с остатками какой-то еды.