Сашка. Она обратила на него внимание сразу, как только попала в эту общину. Двадцати семи лет, среднего роста, белобрысый, с выцветшими до белесого цвета ресницами и бровями, необычно синими глазами на круглом улыбчивом лице, он, в принципе, ничем не отличался от остальных парней, сбившихся в кучу у входа в подвал и с любопытством разглядывающих вновь прибывших. Даже старым для её восемнадцати лет не показался. Он, как говорится, был одним из многих, пока, неожиданно, не шагнул вперёд и не подал ей руку, при этом доброжелательно улыбнувшись. А, когда, она, нерешительно, вложила в неё свою ладонь, он некрепко, но надёжно, сжал её и ободряюще подмигнул.

С тех пор, Сашка всегда был рядом. Это не значит, что он вечно маячил у неё за спиной. Нет. Он, вроде, и занимался всегда чем-то своим, не досаждая своим присутствием, но, постоянно был в пределах видимости. И, стоило Зойке столкнуться с чем-либо трудным, он, тут же, появлялся и всегда приходил на помощь. Девушка чувствовала, как между ними установилась невидимая, но прочная связь, которая крепла день ото дня. И, когда, мужики ушли в поиск и не взяли с собой её и ещё нескольких ребят помоложе, она реально почувствовала острый приступ одиночества и беззащитности от того, что Сашки нет рядом.

Когда случилась катастрофа, Зойка, как раз, собиралась в институт на пары. Стоя у зеркала, она плойкой пыталась придать пристойный вид своим волосам, когда в комнату непривычной, странной, деревянной походкой вошла хозяйка, у которой она снимала комнату.

– Тёть Клав, – не отрываясь от зеркала, проговорила сквозь зажатые в губах невидимки, девушка. – Я же сказала, что завтра заплачу за квартиру.

– Му-у-у, – произнесла хозяйка и вытянула руки.

Удивлённая Зойка подняла глаза, поймала в зеркале взгляд тёти Клавы, который, сейчас, не выражал ничего человеческого, и громко, в голос, завизжала. Хозяйка оскалила свои золотые зубы и немного ускорилась. Зою спасла тумбочка, на которую налетела женщина и нелепо завалилась в угол, попав головой под стул с наваленной на нём одеждой. Не помня себя от ужаса, девушка выскочила в прихожую, набросила на плечи свою малиновую курточку из кожзама, сунула ноги в свои полусапожки и, не застёгивая на них молнии, выскочила на лестничную клетку.

И здесь ей повезло во второй раз. От поднимающейся по лестнице Ангелины Михайловны, из квартиры этажом ниже, её спас дядя Володя, сосед, фронтовик, в годы войны бывший сыном полка и до сих пор находившийся в прекрасной физической форме. В тот момент, когда Зойка прижалась спиной к двери, с ужасом глядя в нечеловеческие, белесые глаза бывшей соседки, соседняя дверь справа открылась, и на площадке показалась сухощавая фигура ветерана войны, заляпанная кровью. Девушка, даже, испугаться не успела, хотя, куда ещё дальше пугаться-то? Что-то буркнув про себя, дядя Володя врезал гвоздодёром Ангелину Михайловну по голове и повернулся к девушке.

– Перепугалась, дочка? – немного нервно поинтересовался он.

– Ага, – дрожащим голосом ответила Зойка, не зная, чего ожидать от старика, вытирающего брызги крови со лба.

– Клава? – кивнул он на дверь, в которую кто-то тяжело толкнулся изнутри.

– Д-да, – кивнула девушка, пытаясь справиться с комком в горле.

– Отбилась, значит. Молодец. Теперь, надо думать, что дальше делать будем.

– А, что, вообще произошло? – Зойку тошнило от обилия крови и содержимого головы Ангелины Михайловны, которое расползлось по бетонным ступенькам.

– Да, кто же знает? Сам ничего не понимаю. Я же, своих в санаторий отправил. А вчера друзья ко мне пришли. Ну, посидели, выпили, да и ночевать остались. Всё равно один. А утром они, как с ума сошли. Пытались меня загрызть. Пришлось отбиваться. Вон, Ангелина, да и Клавка, видать, тоже. Это, что же, эпидемия какая-то?