Мое внимание привлекло движение на другом конце вагона. После выхода трех ящеровидных чудовищ, которые расправили свои необъятные переливчатые крылья, как только свободное пространство предоставило им такую возможность, показалась человеческая фигура. По крайней мере, это могла быть фигура гуманоидного существа, облаченного в темно-зеленые одежды. На месте, где должно было быть лицо, у него находился отвратительный нарост в форме конуса, переходящий в длинный изгибающийся хобот или щупальце, увенчанное светящейся желтой сферой, которую я не сразу принял за глаз.

Множество и других, не менее ужасных существ, внешний вид которых не представится даже в горячечном бреду сумасшедшего, покинуло тот черный, едва различимый на фоне космической тьмы поезд. Но к тому моменту, когда из окна последнего в составе вагона протиснулось нечто, напоминающее длинного бесцветного слизня, покрытого множеством желтых глаз и зубастых ртов, мой разум уже бился в конвульсиях безрассудного ужаса.

С истошным криком я вырвался из омута кошмарного сюрреализма. И первое, что я различил по пробуждении, было ритмичное убаюкивающее постукивание. Когда я понял природу этого звука, что непрерывно слышался мне во сне, от которого я только что освободился, то едва сдержал себя, чтобы не закричать снова. Поскольку, сбежав от ужаса видений, я очутился в кошмаре наяву.

Стук колес и мелькающие за окном угрюмые поля, припорошенные грязным сероватым снегом, заставили меня усомниться в том, что я действительно проснулся. Напротив меня с абсолютно отсутствующим видом сидели двое молодых мужчин, которых я сразу узнал, поскольку они были одними из тех несчастных, кого я видел на станции. Темноволосый широкоплечий парень в желтом плаще отупело пялился в пол, одна его щека была расцарапана, на нижней губе запеклась кровь; а тот, что располагался на краю сидения, то есть ближе к проходу, отрешенно смотрел в окно; левый рукав его пальто был почти оторван, волосы и лицо выпачканы грязью, а одна бровь рассечена.

Я не помнил, чтобы по своей воле входил в поезд. Но то, что открылось моему взгляду за мгновение до потери сознания (определение это не совсем верное – я вполне осознанно наблюдал те ужасные картины), мне не забыть никогда. Так что в смятении и страхе я спрашивал себя, как сюда попал?

Легкое покалывание в кончиках пальцев и холодок, идущий вдоль позвоночника, а также учащенное биение сердца уже окончательно уверили меня в том, что я не спал. Я размял затекшую шею и опасливо осмотрелся.

Плацкарт был по большей части пуст. Немногочисленные пассажиры, напоминавшие безвольных кукол с пустыми стеклянными глазами, имели отвратительный бледно-зеленый оттенок кожи. Дело было в свете ламп, разлитом по салону – он напоминал взвесь ядовитых грибковых спор. Мое раннее сравнение с зомби казалось справедливым, но все же я не был лишен понимания, что все эти пострадавшие пассажиры, угодившие в эту странную и загадочную историю, оказались жертвами какого-то коварного внушения.

Их насупившиеся неподвижные фигуры покачивались в такт движения поезда. Доносился приглушенный стук колес, и на стекла, казалось, давила внешняя темнота.

Меня охватила крупная дрожь, когда за окнами замелькали белые и синие звезды. Нет, это не были огни города или другие источники электрического света. Но эти звезды из неопознанных миров, живые и бдительные, они будто наблюдали за тем, чтобы поезд неуклонно следовал своей цели. Это объяснение дала мне интуиция, и у меня не было оснований ей не верить.