Собственно, ты ждешь ее каждую секунду.

А потом вдруг понимаешь, что просто ждешь и даже почти не боишься.

Это похоже на размытую границу между явью и сном.

Сон как состояние неизбежен, но точку перехода в него никто не может зафиксировать.

А после приятия неизбежного вдруг мучительно хочется спать.

Но надо заставить себя дышать!

Просто дышать!

Только не так, как обычно, потому что как дышишь обычно – ты не знаешь.

Можно выпить любую таблетку, неважно какую, главное – успокоить себя тем, что ты попыталась хоть что-то сделать.

Отпускает так же внезапно, как накатывает.

В следующие несколько часов ощущаешь полную апатию…

Паника не дает нормально мыслить, а когда она проходит и мысли возвращаются в свое русло, привычные действия словно теряют всякий смысл.

Принимать пищу? Наверное, надо. Отвечать на вопросы? Вроде бы тоже. Еще – одеваться, краситься, готовить, трахаться, садиться в машину и ехать по делам, считать деньги, звонить Андрею, готовить ему еду.

Осмысленными до конца остаются только действия, связанные с Тошкой.

Впервые это началось в одном нарядном торговом центре, за несколько дней до того, как я познакомилась с В.

Мне ничего там не было нужно, я просто, без всякой цели, остановилась возле до тошноты кичливого, всегда полупустого шопинг-молла и решила по нему прогуляться.

Как раз позвонил Андрей, и я попыталась поболтать с ним на отвлеченные темы, но он быстро закруглил разговор, сказав, что ждет меня вечером в новом японском ресторане, в компании нужных по работе людей.

Уже через полгода после начала нашей страстной любви мы никогда никуда вдвоем не ходили.

Проигнорировав лифт, я добралась до третьего этажа на эскалаторе.

В центре первого этажа бил красивый мраморный фонтан. Я подошла к чугунным перилам, чтобы сфотографировать его с высоты.

С приклеенными на губах победоносными улыбками мимо меня продефилировали две барышни восточной наружности. Они показались мне совсем юными, но даже при беглом взгляде можно было определить, что экипировка каждой в разы превышала стоимость подержанной «Шкоды» отца, которую мы с матерью уже месяц безуспешно пытались продать через инет.

Мне отчего-то стало неловко, и я, так и не сделав фото, поспешила убрать мобильный в сумку.

И вдруг, вместо того чтобы почувствовать, как рассеиваются тревожные, но хотя бы выстроенные в единую логическую цепочку мысли, я испытала свой первый приступ.

У любого действия есть противодействие.

Тогда это было мощным предупреждением свыше.

Но я его проигнорировала.

«Энергия, заблокированная в травме, рано или поздно выльется в телесный симптом».

Так считает психолог Анастасия Д., на чью книгу я совсем не случайно наткнулась несколькими днями спустя в приемной В.

Если в это поверить, становится странным, почему я все еще жива…

Но ведь во время беременности и после рождения Тошки приступов не было!

Это вернулось внезапно, вчера…

И без каких-либо особых предпосылок.

Да, я не слишком тепло рассталась с утра с мужем, но это в порядке вещей: он круглые сутки думает о своей работе, он напряжен, скуп на слова и ласки, – ко всему этому я давно привыкла.

После его отъезда на службу я хотела было разбирать бесконечные коробки, сваленные в цоколе, которые мы целых полгода привозили сюда с Жасмин, – с посудой, постельным бельем, подсвечниками, статуэтками и ворохом всего такого, о чем уже и не вспомнишь, пока не достанешь.

Пронумерованные маркером коробки под свою ответственность принимал у нас Михалыч и даже (по настоянию Жасмин) вел отдельную тетрадь их учета.

Жанка с утра пораньше успела зависнуть в телефоне и что-то хихикала себе под нос, не отреагировав на мой призыв на помощь, а Тошка, к счастью, еще не проснулся.