Такого жанра, как детский портрет, тогда ещё не существовало в природе – юных принцев и принцесс изображали обычно как взрослых. Взрослая одежда, атрибуты, причёски – дети на таких портретах напоминали скорее карликов. Но у Веласкеса и очаровательный Купидон, и инфант Бальтасар Карлос – единокровный брат Маргариты, умерший молодым, – и сама Маргарита выглядят именно детьми, а не богами и не будущими венценосными особами.

Маргарита Тереза Испанская или Маргарита Тереза Австрийская – так звучало полное имя любимой модели Диего Веласкеса, младшей дочери Филиппа IV от второго брака с Марианной Австрийской.

Она родилась 12 июля 1651 года в Мадриде, и судьбу её, как уже было сказано, предопределили с самого рождения. Первой женой Филиппа IV была француженка Изабелла[20] Бурбонская[21], старшая дочь Генриха IV и Марии Медичи. Настоящая, кстати говоря, красавица, да к тому же умная и благородная дама, которую любили в Испании – и даже одарили народным прозвищем Желанная. Но вот супругу Филиппу Изабелла была, по всей видимости, желанна не слишком – он постоянно изменял ей, на стороне у монарха то и дело рождались дети[22], и королева переживала это очень тяжело. За двадцать с лишним лет брака Изабелла родила Филиппу девять детей, но выжили только двое: инфант Бальтасар Карлос, красивый умный мальчик, наследник престола, и Мария-Терезия Австрийская, будущая супруга французского короля Людовика XIV. Изабелла терпеть не могла министра Оливареса, фактического правителя Испании, – министр потакал любовным связям короля, – потому и старалась как можно реже позировать Веласкесу; все знали, что Оливарес – его могущественный покровитель. Но не надо считать Изабеллу угнетённой слабой женщиной: в трудный для страны и супруга период она принимала на себя даже те обязанности, которые ей не вменялись, – в отсутствие мужа исполняла роль регентши и, по слухам, даже собиралась возглавить боевой отряд во время одной из войн. В 1640-х Изабелла устроила заговор против Оливареса, в результате которого министра сместили, а король наконец разглядел в своей супруге верного друга и бесценную помощницу. Произошло это как всегда – «слишком поздно». 6 октября 1644 года, в возрасте 41 года, королева скончалась из-за осложнений, вызванных очередным выкидышем, – и Филипп IV был долго безутешен. К тому же через два года после ухода Изабеллы король потерял единственного сына: 16-летний Бальтасар Карлос, на которого возлагалось столько надежд, скончался от оспы. Встал вопрос о престолонаследии, надо было к тому же что-то делать с невестой сына – 15-летней Марианной Австрийской. В 1646 году Филипп IV сам женится на этой девушке, своей племяннице. Через несколько лет у Марианны родится Маргарита, после появятся её сестра и три брата, младший из которых станет хворым Карлом II, последним Габсбургом на испанском престоле.

Родители Маргариты вступили в близкородственный брак – и девочка вполне могла умереть во младенчестве или родиться уродом. Но нет, инфанта была прелестна – во всяком случае, в детстве, во всяком случае, если верить придворному художнику. Портреты Маргариты кисти Веласкеса – всего их шесть, включая «Менины», – показывают, как менялась внешность этой миловидной белокурой девочки от года к году.

На первом портрете (1653, Музей истории искусств, Вена; далее – Вена) запечатлён двухлетний ребёнок – даже не сразу ясно, мальчик это или девочка, ведь по моде тех лет юных принцев наряжали в такие же точно пышные платья, что и принцесс (см. портрет инфанта Филиппе Просперо – в раннем детстве скончавшегося брата Маргариты; 1660, Вена). Волосы, впрочем, уже узнаваемые – золотистые, вьющиеся. Малышка с недовольным личиком точно повторяет ту позу, в которой Веласкес написал двенадцатью годами ранее её брата Бальтасара Карлоса (ок. 1640–1642, Вена). Только девочка держит в руке сложенный веер, а мальчик опирается на перевязь. Маленькая Маргарита ещё не может «держать позу» самостоятельно, поэтому ей разрешено опираться ручкой о столик, на котором Веласкес разместил вазу с символично увядшим цветком – возможно, это предчувствие трагической судьбы Маргариты, а возможно, всего лишь цветок… Но глаза инфанты печальны, как и в других портретах, – во взгляде сквозит странная для ребёнка покорность судьбе, которая, впрочем, не отменяет живости, любопытства, всего, что свойственно детям вне зависимости от голубизны их крови.