Я голодна, но не так, как мои сокамерники. Остается уповать на то, что такой продолжительный голод сделал их слабее. Иначе у меня нет ни единого шанса на спасение.

Что Поулу вообще от меня нужно? Сотрудничество? Как мне надоело это слово. Не хочу я ни с кем сотрудничать. Как только выберусь отсюда и вернусь в Салем, то уговорю Адриана снова забрать себе город. Не знаю, как он провернет очередную аферу, имея красные глаза, но он обязан забрать Салем себе. От этого города одни проблемы.

– Чего ты на меня так смотришь? – спрашиваю у мутировавшего, которого еще недавно трогала.

Он смотрит на меня, все так же склонив голову набок. Либо ему так лучше видно, либо у него свернута шея. Он не изменил наклона головы с момента, как я увидела его при свете.

Он не отвечает, что вполне логично.

Минуты превращаются в часы, а я все сижу в компании мутировавших и раздумываю о трех вопросах, которые не дают мне покоя.

Как Поул пробрался в город и вытащил меня оттуда?

Зачем я ему понадобилась?

Как сбежать?

Последний вопрос решаю отодвинуть до более благоприятных времен. Из этого короба мне не выйти, да и пока не надо. Нужно узнать ответы на первые два вопроса, а уже потом основательно подходить к осуществлению третьего.

Как Поул попал в Салем? Ему точно кто-то помог. Сам бы он не справился с этим. Город достаточно маленький, там все друг друга знают и чужака бы точно заметили. Следовательно, его кто-то провел до самого моего дома. А после помог вынести за защитные стены. Кто это мог быть? Перебирая в уме охранников периметра, тех, у кого есть доступ к воротам, я не могу определить, кого из них я подозреваю больше. Сейчас они все одинаково виновны. Сложно рассуждать по-другому, будучи в плену.

Онемев, вытягиваю вперед ноги. Мутировавшие тут же начинают шевелиться. Кошусь на них и говорю:

– Ребят, давайте не будем портить отношения. Я для вас не угроза, мы сейчас на одной стороне.

Зачем я с ними разговариваю, они ведь не понимают меня. По их виду, они уже давно изменились и утратили человеческий разум.

Тот, которого я касалась, что-то рычит, и я решаю дать ему имя, так будет проще с ним общаться.

– Прошу прощения, не знаю вашего имени, но вы очень похожи на Джонни. Есть в вас что-то такое. Если вы не против, буду к вам так обращаться.

Сейчас он не рычит, но продолжает не моргая на меня глазеть. Хороший это знак или плохой, я не знаю.

– Не будем ссориться. Джонни, друг мой, мы с вами все в плену. Ладно? – И решаю добавить: – И я очень сомневаюсь, что вкусная.

Он опять не реагирует, и я прекращаю диалог.

Размышления приводят меня ко второму вопросу. Что Поулу от меня нужно? Он сказал – сотрудничество. А также сообщил, что я еще не готова. Тут у меня есть догадки про Салем. Берингу давно нужен город и, возможно, он устал ждать. Или Поул решил заявить свои права на меня как на невесту? Ну нет. Теплых чувств ко мне он явно не испытывает. А его методы ухаживания заставляют задуматься о его адекватности. Других умозаключений у меня нет.

Жажда становится настолько сильной, что в очередной раз, когда я начинаю разговаривать с Джонни, у меня до крови трескается губа. Мутировавшие моментально оживают и все, как один, ползут ко мне.

– А как же наша дружба? – спрашиваю я, вжимаясь спиной в стену.

Они тянут ко мне костлявые руки, а я отрицательно качаю головой.

Они отреагировали на кровь. Понятно. Постараюсь больше не раниться. Закусываю треснувшую губу и не выпускаю ее изо рта, мутировавшие успокаиваются и ложатся на пол, там, где сидели и стояли до этого. Я же сворачиваюсь калачиком и надеюсь, что во сне не перевернусь и не укачусь в исхудалые, но цепкие руки хищников.