В 776 году архиепископ Адо в своей хронике записал: «Там, где возникает Липпе, он принял всех саксов с их женами и детьми. Окрещенные, они с верой присоединились к Карлу. В Падрабрюннене он устроил собрание, на котором присутствовали и саксы, и франки».

Это необычное собрание летом 777 года энергичный франк обставил с присущим ему инстинктом ко всякого рода зрелищам. Как и у ворот Рима, его окружали епископы в полном облачении и графы в пышных одеждах. Бородатые лангобарды гордо выступали вместе с чванливыми баварами. Аббат Штурм, приглашенный освятить бревенчатую церковь, крестил прибывшие саксонские кланы скопом, гессианов, вестфалов и остфалов, стоявших по пояс в воде. Боевые знамена с изображениями дракона и креста, побывавшие в победном итальянском походе, торжественно проносили мимо бивачных костров, и монахи Штурма, обученные римским хормейстером, нараспев тянули: «Дорогу королевскому штандарту».

Столы у костров ломились от мяса, вина, пива и меда; старый Штурм самозабвенно проповедовал слово Божье. С горящими глазами, сыпавший шутками и обещаниями, Карл кружил по этому лагерному сбору. Он был прирожденным оратором, умевшим зажечь слушателей. Его массивная фигура в кожаных охотничьих штанах и волчьих шкурах вклинивалась в буйные толпы веселившихся за пивом хорошо сложенных длинноволосых саксов. Он пил рог за рогом с их вождями и неожиданно вместе с ними воспевал героев, встретивших Вотана[12] в небесных чертогах Валгаллы[13].

Его чаша радости переполнилась при появлении странной кавалькады. На горячих конях с высокими седлами легко и непринужденно гарцевали всадники в посеребренных кольчугах и белоснежных одеждах. Это были арабы, вельможи ислама, прибывшие из-за Пиренеев (из самой Испании) для заключения мира с королем франков.

Никакой мастер церемоний не смог бы с таким восторгом встретить новое зрелище, как это сделал Карл, приветствуя высоких гостей. Они не только являли собой явный и бесспорный знак его растущей власти, но вышедшим из леса саксам арабы представлялись вождями из какого-то другого мира. Карл позаботился о том, чтобы новообращенные саксы заметили его важное совещание с арабскими вельможами.

Таким образом Карл нашел ответ на поставленный Штурмом вопрос о том, как король может предложить мир. Очевидно, он одержал очередную победу без боя. Безусловно, он в это верил, и тем горше были последствия этой веры, причинившие ему горе и боль.

Используя преимущество своих позднейших знаний, добросовестный Адо закончил свое повествование словами: «Витукинд и некоторые мятежные саксы отправились к норманнам, прося у них помощи против славного Карла».

Витукинд – его имя гремело по лесным дорогам во время последнего мятежа. Его не было ни на открытии церкви, ни на крещении, ни на присяге верности. Не имея власти над каким-либо кланом и не владея собственной землей, Витукинд оставался единственным вождем, которого все слушались, и он предупреждал, чтобы не позволяли франку ступить по ту сторону Рейна. Карл даже не подозревал, что именно Витукинд – главная пружина языческого сопротивления.

Лето 777 года имело множество благоприятных примет. Само число содержало комбинацию из счастливой цифры 7 – именно столько дней создавался мир – и такой же счастливой цифры 3 – Святая Троица. Хильдегарда родила ему еще одного здорового сына. Кроме того, он, несомненно, подружился с новообращенными упрямыми саксами. Однако на этом собрании друзей Карл в конечном счете обратил самого себя. Его переполнял готовый энтузиазм. Никто больше не называл его Кёрлом и не кривил губы в усмешке при упоминании об обстоятельствах его рождения; он стал королем на деле, а не только по имени. Образованные сарацинские вельможи не поленились отыскать его в глуши. Карл добился большего, чем сам Пипин. Он моментально подчинил себе Аквитанию и простер свою власть до папы римского Адриана.