– Василий, оставляю Надю на тебя! – Божена пошла вслед за хозяйкой. Не давай ей скучать!

– Не волнуйся, Боженочка! Она в надежных руках! – Вася очищал для Нади грейпфрут.

На кухне было дымно, хоть топор вешай.

– Фанька, у меня голос сядет! – Божена открыла окно. Увидела освещенные окна соседнего дома. Там, этажом выше, на такой же кухне, обнимались двое влюбленных.

– Ты сама садись, а то упадешь! – похоже, Фаина хотела сообщить ей что-то про своего нового ухажера – вид у нее был загадочный.

– Рассказывай, дорогая! Я хорошо знаю это выражение твоего лица!

Но та не спешила с ответом:

– Не стала по телефону…

– Да говори уже! Замуж выходишь? По глазам вижу! – Божена с улыбкой поглядывала на подругу.

Фаня – сбитая, как сливки, взбитые в крепкую пену или в тугое суфле, упругая – только тронь, и брызнет соком. Она еще немного поправилась, но без стеснения носила обтягивающие кофточки, короткие юбки и делала это с каким-то только ей присущим шиком.

Когда Фаня волновалась, то всегда закладывала за уши свои пепельные волосы, стриженные под каре. И тогда становилась похожей на тролля. Вот и сейчас уши выдали ее волнение.

– За Андрюшку? Не знаю еще. Молодой слишком. Хотя перспективный, – Фаня затянулась и выпустила дым колечками – так из знакомых девушек умела только она.

– На флейте играет?

– Больше на нервах, – она снова затянулась.

– Красавчик! – Божена присела рядом с подругой, обняла ее за плечи. Ну, что? Не томи уже!

– Из Петербурга плохие новости…

– Что случилось?

– Леонид…

Божена насторожилась, никак не ожидала, что речь пойдет о нем. Потихоньку она стала забывать его – старпом вытеснил Леонида из сердца брошенной девушки.

– Что с ним?

– Инсульт!

– Какой инсульт? – слово «инсульт» никак не вязалось с молодым, здоровым парнем, к тому же, военным.

– Ишемический, – Фаина продолжала бросать медицинские термины в задымленное пространство кухни, вдруг сузившееся до размеров тревожно забившегося сердечка Божены. Если бы геморрагический, то…

– Фаня, перестать говорить загадками. Он жив?! – девушка отстранилась от подруги и ждала ответа, глядя ей прямо в глаза.

– Жив. Но парализован. Лежит.

– Почему ты мне не позвонила? – Божена встала и нервно подошла к окну. Влюбленные в окне напротив продолжали обниматься. Глотнув воздуха, она обернулась к подруге, которая тушила сигарету в мандариновой кожуре, не обнаружив пепельницу на привычном месте.

– Не хотела, чтобы ты все бросила и полетела в Питер. Знаю я тебя, мать Терезу.

– Когда это случилось?

– Три дня назад.

– Я полечу! – решительно заявила Божена. Нужно выхаживать. Все зависит от правильного ухода, я знаю! Особенно в первое время.

– Там без тебя есть кому выхаживать. Ты забыла?

– Да, действительно, вылетело из головы.

– Еще и Дана Викторовна приехала! – Фаня говорила о матери Леонида.

– Ты можешь мне рассказать, как это произошло?

– Знаю только, что его нашли на улице. Сначала думали, пьяный. Потом кто-то из туристов вызвал «Скорую».

– Почему из туристов? Ничего не понимаю!

– Туристы шли на экскурсию в Летний сад.

– Стоп! А он что там делал?! – Божена почти кричала.

– Откуда я знаю, что он там делал?! – в ответ закричала Фаина. Лежал! «Скорая» приехала, забрали. Оказалось – инсульт!

– Родственники что говорят?! Дана Викторовна, я так понимаю, двоюродная сестра твоей мамы? Или отца? Раз Леня тебе троюродный!

– Что ты орешь? Возьми себя в руки! Не троюродный он мне!

– Как? Ты же говорила…

– У нас общий отец.

– Так, значит, Леня тебе родной брат?!

– Единокровный.

– Как это?

– Если общая мать – дети называются единоутробными, а если отец – единокровными.