«Салон», кабина пилотов, все с виду стандартное, но одновременно непривычное. Необычные кресла – широкие и удобные, огромное, как, впрочем, и ожидалось, лобовое стекло, обтянутый кожей штурвал, все новенькое, блестящее, остро пахнущее. Рабочее место астролога увеличено вдвое, а под радиостанцию отдана добрая половина «салона».
– Радиостанция такая же мощная, как на корветах, – можно связаться с Тахасой с расстояния в четыре тысячи лиг. – У Накордо блестели глаза. – А еще мой «бродяга» – высотный разведчик! Гатов гарантирует, что он спокойно поднимется на две лиги и сможет держать эту высоту сколь угодно долго. У нас даже кислородный баллон есть!
– Ты сможешь облететь всю планету!
– Обязательно! – Мужчину распирало от эмоций, чувствовалось, что Накордо давно хотел поделиться секретом, и теперь захлебывался от восторга. – Здесь даже спальня есть!
Мужчина за руку отвел Киру в следующий за «салоном» отсек и показал привинченные к стенам койки.
– Не отель, конечно, и даже не казарма, зато можно вытянуться и отдохнуть. По очереди.
И замолчал, продолжая держать девушку за руку.
Люк задраен, в эллинге тишина, которую стерегут вооруженные до зубов десантники, – они одни, и их никто не потревожит. И маленькая койка в большом паровинге кажется самым желанным на свете ложем.
– Довольно тесно, – прошептала Кира. – Особенно вдвоем.
– Как раз вдвоем – совсем не тесно, – так же тихо ответил Драмар, нежно целуя любимую в шею. – Вдвоем хорошо.
Фуражка уже на верхней койке, строгий китель расстегнут почти наполовину – когда он успел? Кира улыбнулась и медленно ослабила узел галстука.
– «Бродяга» тебя вдохновляет…
– Меня вдохновляешь ты.
– Было бы здорово заняться любовью в полете.
– Надо подумать.
– Обязательно подумайте, коммандер.
– Обещаю, коммандер.
Китель где-то, блузка там же, юбка скользит по бедрам вниз. Обычно они не торопятся, но сейчас захлестнуло, сейчас они подростки, которые терпеть не могут длинные прелюдии, сейчас они полны страсти.
– А вы, коммандер, нетерпеливы. – Кира уселась на колени Драмара, обняла его за шею и внимательно посмотрела в темные глаза мужчины. – Я люблю вас, коммандер Накордо.
– Это признание, коммандер Дагомаро?
– Это приказ.
«Так уж вышло, что я человек самый что ни на есть обыкновенный, ничем не примечательный. Даже внешность заурядна, хотя мне неприятно в этом признаваться. Все достижения – пара научных статей да похвалы коллег. Сдержанные похвалы, говоря откровенно, поскольку по-настоящему заняться наукой у меня не получилось. Коллеги и наставники говорили, что чувствуют во мне потенциал, ждали, что он раскроется, но вышло так, как вышло, и через несколько лет я точно перейду в разряд не оправдавших надежд. Если, конечно, к тому времени это еще будет хоть кому-то интересно. Или если я ничего не изменю.
К чему нытье?
Просто хочу подчеркнуть, что я жил тихой, размеренной и незаметной жизнью, полностью поглощенный работой и мечтами, но встреча с мессером все переменила. Нет, я не стал великим, не прославился на весь Герметикон… пока, во всяком случае, не прославился, но течение времени необъяснимо ускорилось, а вокруг стали мелькать адигены и разные важные шишки, военные и гражданские. Или я стал мелькать вокруг них, это уж с какой стороны посмотреть. Поначалу, говоря откровенно, я несколько смущался и робел, но постепенно привык, и даже встреча с даром Антонио Кахлес не выбила меня из колеи.
Ну, или почти не выбила.
Это случилось через полгода после исчезновения мессера. К этому времени планеты, на которые могло выбросить «Изабеллу», были тщательно прочесаны спасательными экспедициями Астрологического флота и лингийцами. Результаты отсутствовали: ни следов катастрофы, ни выживших. Встал вопрос: что дальше? Капитан Дорофеев собрал офицерский совет «Амуша», мы расселись в кают-компании, предполагая длинный и грустный разговор, но начать его не успели – дверь распахнулась и в помещение вошел дар Антонио.