— Мари-ин? — осторожно позвала Юля.       

— Подожди, — медленно произнесла она, — подожди, я перевариваю. То есть ты должна две недели прожить в одной квартире с этим вашим Ливарским? Ты же про него на днях говорила, так? Ну, что он может твоё место отобрать?       

— Да. — Юля устало вздохнула. — Про него. И теперь я не могу отсюда выйти. Как и он.       

— Офигеть, — по слогам произнесла Марина и вдруг фыркнула.       

— Не смешно.       

— Нет, почему же. Очень даже смешно. Ты слышала про одну из теорий Тантры? Если четырнадцать дней прожить под одной крышей с человеком, гарантированно влюбишься и выйдешь за него замуж.       

— Ты там поменьше своих пабликов читай, — проворчала Юля. — Фу! Вот фу! Мне даже представлять это противно!       

— Там, конечно, говорят, что надо на одной кровати спать, кажется, — не обращая внимания на подругу, протянула Марина. — Или дышать одновременно? В общем, что-то там про четырнадцать дней было, я ещё поищу, тебе скину.       

— Не надо! Лучше вещи мне привези. И Ленни покорми, пожалуйста. Ключи у соседки заберёшь, я ей сейчас позвоню, предупрежу.       

— А что везти-то? У тебя есть, — подруга понизила голос, — красивое бельё из одного комплекта?       

— Штаны мне привези, помнишь, мои, домашние. И футболок штуки четыре. Полотенце, пижаму… В общем, разберёшься.       

— И никаких вечерних платьев? — уточнила Марина, хихикая.       

— Записывай адрес, — проигнорировала её Юля.       

— Нифига себе! Он там живёт? Слушай, может, ты пересмотришь своё отношение, а? Он вообще как, симпатичный? Ты мне его сфоткай, я после карантина буду под подъездом с плакатом ждать: Ищу мужа!       

— Ну как я тебе его сфоткаю, Марин, как ты себе это представляешь? Ладно, не шантажируй, попробую, но точно не сегодня. Завтра. Да. Обещаю. Приезжай скорее.       

Подруга давно отключила вызов, а Юля всё продолжала прижимать телефон к уху, чувствуя себя невероятно одинокой. Маринка здесь, в часе езды, а ей приходится сидеть здесь, с этим моральным уродом, так ещё и есть хочется. И брюки эти, неудобные совсем, всё, что можно, успели отдавить.       

Зайдя в комнату, Юля огляделась и поёжилась, невольно обхватив себя руками — всё здесь было чужим, холодным и жутко неуютным. Строгая простота создавала ощущение нежилого помещения, скорее, интерьера, который показывают на выставках знаменитых дизайнеров. Как тут вообще можно жить? Ни одного глубокого кресла, в котором можно уютно свернуться клубком, ни одного торшера, под тёплым светом которого можно читать с кружкой чая, даже диван и тот выглядел строго и, казалось, смотрел на неё с укоризной. Тяжело вздохнув, Юля бросила быстрый взгляд в сторону спальни и медленно, постоянно озираясь, пошла к кухне.       

Глянцевые серые фасады, идеальная чистота и полное отсутствие признаков того, что ею вообще кто-то пользуется. За первой же дверцей обнаружился идеально ровный ряд кружек — даже ручки смотрели в одну сторону. Тарелки одного цвета были выстроены как по линеечке в сушилке. Юле вдруг стало интересно: а кастрюли и сковородки тоже выглядят так, словно их только что купили? Она потянула на себя очередную дверцу и склонилась над ней.       

— И как тебе внутренний мир моей кухни? — раздался над головой насмешливый голос. Юля поспешно выпрямилась и обернулась, чувствуя себя крайне неловко. — Искала, что поесть? — Никита облокотился о барную стойку. — Не поверила на слово или решила погрызть сухой гречки?       

— У тебя есть гречка? — нервно улыбнулась Юля. Здесь, в его квартире, на его территории вся бравада стремительно испарялась, оставляя чувство непроходимой неловкости. Она была здесь чужой.