И словно попал в другой мир: пахнущий чужим человеком — слабым ароматом ванили и кожи, а ещё — котлетами. Никита принюхался, чувствуя, что бессонная ночь и тревога вызвали зверский голод. Воровато оглянувшись на Юлю, которая за всё время даже не повернулась, он подошёл к стойке, на которой, прикрытые глубокой тарелкой, лежали котлеты. Почти не дыша, достал блюдце, быстро положил на него две штуки, подумав, добавил ещё одну, и так же тихо вернулся к себе. Сама мысль о том, чтобы есть на кровати, казалась дикой, но может, именно поэтому котлеты оказались такими вкусными, что он не заметил, как съел всё. Блюдце осталось стоять на тумбочке, а ночной вор, удовлетворённо вздохнув, наконец завернулся в одеяло и уснул.       

Юля проснулась до звонка будильника, и несколько секунд не могла понять где находится, и почему её кровать так сильно пахнет пачули. Не выдержав, она чихнула и стянула с глаз шёлковую маску, разом вспоминая, где находится. Было тихо — видимо, Никита ещё спал, а значит, можно было, не опасаясь его взглядов и насмешек, спокойно занять ванную. Ещё вечером Юля обратила внимание на то, что даже зубная щётка у него стояла в чехле, круглая, электрическая, без единой капли воды или зубной пасты на ручке. Пожав плечами, Юля положила свою, простую, ярко-зелёную, прямо на раковину, и рядом пристроила свою зубную пасту. У Никиты пасты не наблюдалось, где он её держал — осталось загадкой.       

Посвежевшая, сменившая голубую пижаму с крохотным шелковым бантиком на штанах на вчерашнее одеяние, Юля включила чайник и открыла ноутбук, лениво листая ленту. Отчаянно не хватало Ленни — его морды, подлезавшей под руку, урчания и вездесущего хвоста, которым он постоянно мазал по лицу, когда топтался на её коленях. Если бы Ленни сейчас был здесь, котлеты точно пришлось бы убрать в холодильник ещё горячими, а так… Юля посмотрела на тарелку и нахмурилась — она была сдвинута в сторону. Котлет явно стало меньше, это было заметно невооружённым взглядом. Он что, воровал у неё еду ночью? Это звучало так абсурдно, что Юлю пробрал смех. Она смотрела на уменьшившуюся горку котлет и тихо хихикала, представляя, как Никита крадётся в темноте на кухню. Впрочем, веселье быстро сменилось негодованием, стоило подумать, что в это время она спала, а он расхаживал по квартире. Это было неприятное открытие. Как и тот факт, что этот сноб вчера не захотел с ней делиться, а ночью сам же обворовал. И после этого он пытается упрекнуть её в непорядочности и предвзятости?!       

Никита проснулся позже, от шума на кухне, и первым желанием было вскочить, схватить биту, стоявшую в шкафу, и выбежать из спальни. Но стоило вспомнить о причине шума, как желание всё крушить сменилось лёгким раздражением. По утрам Никита привык выпивать чашечку кофе, любуясь видом за окном и строя планы на день, а не сидеть в своей спальне, надеясь, что надоедливая соседка волшебным образом самоликвидируется. Тяжело вздохнув, он потянулся, и тут взгляд упал на блюдце, стоящее на тумбочке. Ночная вылазка за котлетами сейчас казалась настоящим сумасшествием, за которое, к тому же, было стыдно. Оставалось надеяться, что Юля не заметила пропажи, и ему удастся сохранить лицо.       

Когда Никита появился на пороге спальни, она невозмутимо попивала чай, расположившись на его любимом месте — за стойкой у окна. Скрипнув зубами, Никита бросил на неё раздражённый взгляд и скрылся в ванной, откуда вернулся, кипя ещё большим гневом. Молча прошествовав мимо Юли, он распахнул верхнюю дверцу, достал стакан и быстрым шагом направился в ванную. До Юли донёсся лёгкий стук, а после и сам его виновник возник на пороге, демонстративно потрясая её зубной щёткой в стакане.