Но чего у него было не отнять – заботясь обо мне, веркомандир держал свое слово и рамок не переступал, чем вызывал у меня определенное уважение.

Вот именно до этого момента!

– Да вы чего? – возмутилась я, когда меня дернули за руку, затаскивая в постель.

И не просто в постель, а так, чтобы я оказалась между стеной и имситом. Припечатавшая к матрасу рука вызывала еще большее недоумение, но дернуться под этой тяжестью не получалось.

– А можно мне…

– Нет, – ответили мне коротко и бессовестно.

– А вы…

– Сплю, – перебили меня в очередной раз.

– А я…

– Безжалостная искусительница.

– Да почему?! – все-таки удалось мне сесть, но наглая рука переместилась мне на ноги, удерживая теперь уже их.

– Новобранец Кара, вы ко мне пришли ночью, сама… – начали мне объяснять, как маленькой.

Именно этот покровительственный тон я не любила в Ирадии больше всего. И он это прекрасно знал, но будто специально выводил из себя. Нравилось ему трепать мне нервы, однако и я в долгу не оставалась, так что перебила мужчину без зазрения совести:

– С проблемой! Рано утром!

– Допустим, – ответил он, растягивая гласные. – Удивлен.

– Да я тоже, – намекнула я на его руку, которая мягко поглаживала мое бедро, имея все шансы быть вывернутой. Рефлексы такие рефлексы. Сам, между прочим, научил. – Но проблемы это не отменяет. У нас парадная форма безвозвратно испорчена, а еще – физиономия одного из новобранцев.

– Совсем испорчена?

– Кто?

– Физиономия, – уточнил мужчина, вдруг схватив меня за лодыжку. Миг, и я снова лежу на кровати, а чужая рука обнимает за талию.

– Товарищ веркомандир! – мой голос звенел.

– Очень внимательно слушаю. Так что там с физиономией?

– Восстановится, в отличие от формы, хотя хотелось бы наоборот.

– Люблю, когда ты такая кровожадная.

Я засопела. Зло и бессильно.

Сложив руки на груди, в полнейшей темноте уставилась в темный же потолок, который разглядеть не могла при всем желании.

Лежим. Я молчу, и веркомандир молчит. Спит, что ли?

И только я хотела осторожно ткнуть в него пальцем, чтобы проверить свои опасения, как прозвучало глухое:

– Откушу.

– Так вы поможете? – прижала я руку к груди, от греха подальше.

– Помогу. Но при одном условии, – произнес он интригующе. – Сейчас мы спим.

– Да мне надо…

– Карамелька, пожалуйста, я полчаса назад вернулся с задания. Имей совесть.

Отчаяние так и сквозило в его голосе. Я даже возмущаться не стала на очередное “карамелька”. Отчего-то сейчас Ирадий казался мне намного человечнее. Устал.

О да! Я прекрасно знала, что ему приходится совмещать две работы. Зачем? Этого, увы, выяснить мне не удалось, но нагрузки были колоссальными при условии, что он и со мной успевал заниматься. Исключительно по этой причине совесть во мне все-таки проснулась, а ровно через час проснулась и я сама.

Не в первый раз рассматривала лицо мужчины. Он частенько утаскивал спать меня к себе в постель, когда я засыпала прямо за столом. Да, упрямо занималась до последнего. По двум причинам. Во-первых, потому, что для меня это было важно, а во-вторых, потому, что по собственной воле никогда бы в его кровать не легла, а вторым так необходимым предметом мебели веркомандир обзаводиться не спешил.

Искренне не понимала, как человек, чье лицо во сне выглядит таким мягким, доброжелательным и иногда чуть хмурым, в один миг может стать безжалостным животным, зверем, чьи черты заостряются в мгновение ока, а эмоции выходят из-под контроля. Нет, лично я не ощущала опасность, но, когда Ирадий был зол, а в его глазах искрилось серебро, вздрагивала даже я.