Я вдруг вспомнила его взгляд – умный и глубокий. Его голос. Тихий и всегда спокойный, его улыбку – добрую со мной и детьми. Он умел слушать так, как никто другой. Он смотрел на собеседника, не перебивал, и что-то в его глазах, выражении его лица было такое, что заставляло рассказывать все-все… Словно на исповеди.

Я уже работала на Михаила месяца три, но большую часть времени, много времени проводила на аукционах Европы. Однажды, накануне Нового года, он позвонил мне лично и попросил поехать в его новое шале в Куршавеле, чтобы посмотреть, как развешаны картины, может, что-то докупить или, наоборот, убрать. Его не совсем устраивало то, что было подобрано дизайнерами и моим предшественником. На тот момент в шале постоянно жили только повар и прислуга, и Михаил Иванович сказал, что я могу остаться там и на праздники, если пожелаю. Сам он собирался поехать на охоту куда-то в Африку.

Я с радостью согласилась. Во-первых, работа хорошо оплачивалась, мне был предоставлен практически неограниченный (но разумный) бюджет на покупку деталей интерьера и живописи в шале. И как бонус , я могла провести праздники в шикарном месте, не тратя на это ни копейки. А это было очень важно для меня. Чем ближе я была к заветной сумме, чтобы открыть школу и работать только на себя, тем экономнее я становилась.

Время во Французских Альпах прошло быстро, я моталась по блошиным рынкам, антикварным магазинам, удачно купила несколько картин. Как-то вечером, все развесив и расставив по своим местам, довольная собой я бродила с бокалом красного вина по пустому дому и любовалась своим трудом. Настроение было прекрасным. Завтра начиналось католическое Рождество, и я планировала покататься на лыжах, порисовать и просто получить удовольствие от жизни за счет работодателя. Прислуга ушла, повар наготовил еды на роту солдат, и, сидя у камина с бокалом вина и книгой, я просто мурлыкала от удовольствия.

Я, наверное, задремала, но когда очнулась, то вскрикнула от испуга. Рядом с камином стоял мужчина и внимательно рассматривал меня.

– Боже! Михаил Иванович! Как вы напугали меня! – я выскочила из уютного кресла и задела бутылку с вином. Красная жидкость медленно расползалась по светлому персидскому ковру, и я уже представляла, что весь мой гонорар уйдет на оплату этой дорогущей вещи. Я стремительно рванула мимо Михаила на нижний этаж в хозяйственное помещение в поисках средства, которое могло бы спасти ковер.

– Вика! Вика! Стойте!

– Михаил Иванович! Простите! Я сейчас вернусь!

Разворотив пол подсобки, я, наконец, нашла что-то похожее на пятновыводитель для ковров и побежала обратно.

Михаил сидел перед пятном и спокойно впитывал жидкость белыми салфетками.

– Вот и все! – спокойно посмотрел он на меня и улыбнулся.

– Как все? – удивилась я и подошла к пятну. И вправду – нам месте красного винного пятна осталось чуть заметное светлое.

– Как это так? – удивилась я .

– Вика, пожалуйста, не волнуйтесь вы так из-за ковра! Просто я моментально собрал вино, оно еще не успело впитаться, и, наверное, ковер все же немного обработан какой-то противогрязевой или водоотталкивающей химией, и, пожалуйста, давайте не говорить больше о такой ерунде!

Я молча смотрела на него и не понимала, что же теперь делать, куда ехать, что говорить. Отдых мой накрывался. Видимо, у него поменялись планы и с минуты на минуту нагрянут его друзья или подруги.

– Вика, я пойду приму душ. Жан ушел уже? И все ушли?

– Да, вся прислуга и повар ушли…

– Ну тогда пойдем в ресторан, – вздохнул Михаил. И я поняла, что никуда он идти не хочет.