Я видела, что Амир с трудом сдерживает злость, но страха не испытывала, то ли в крови гулял адреналин, то ли я медленно сходила с ума.

— Мне нужно в уборную, — спокойным тоном. Желваки на его лице дернулись, даже полумрак не скрыл. Он схватил меня за локоть и потянул к гардеробной.

— Зачем? Нацепить на себя маску приличной девушки? — злая усмешка исказила черты. — Я видел, кто ты, — даже не сказав оскорбление вслух, он меня размазал своим тоном.

— Я человек со своим мнением. Высказывать его мне не позволяют, приходится выражать! Ты ведь себе телку на ночь высматривал, так иди и договаривайся, а меня оставь в покое! — мои слова Амира лишь разозлили. Попала в яблочко. — Кому-то не нравится быть прочитанным? Вы такие примитивные, что даже тошно. Меня, значит, в паранджу и кухню охранять, а сам гулять налево и направо! Тебя, может, это удивит, но я не разделяю твои взгляды. Я не росла на Востоке. Для меня мужчина – не есть бог. Уважение и почтение нужно заслужить, а не навязать силой и властью. Во мне все эти дни кипит ненависть ко всем вам, понятно? — выплюнула зло в его лицо, и плевать, если нас кто-то слышит. Пусть в зале вновь стала играть музыка, но мы уже успели выйти в фойе, а тут было значительно тише.

— Все сказала? Теперь поехали, — дернул за собой. Ни капли не проникся моей речью.

— У меня телефон и сумка остались наверху, — попыталась вырваться. В таком виде ехать не планировала. Пальто скроет наряд, но если Самир не спит, то ему покажется странным, что, войдя в дом, я не разделась.

— Сейчас принесут, — кинув жетоны на стол гардеробщицы, он не отпускал мою руку.

Через несколько минут я сидела в его машине, куталась в пальто, потому что в салоне было холодно, а печку включать Амир не спешил. В отличие от меня, он даже не надел куртку.

— Теперь идея отправить тебя к дальней родне не кажется мне такой плохой. Я даже угрызений совести не буду испытывать, если твои братья пойдут на этот шаг, — выговаривал Амир, заводя машину. И я надеялась достучаться до этого человека?

Все-таки перегнула. Но даже понимая, что от его решения зависит моя судьба, я не стала просить Амира молчать. Гордость – единственное, что у меня сейчас осталось. Вместо того, чтобы объясниться, я сидела и молчала. Не поймет, что со мной происходит. Почему так плохо на душе. Я в этом мире совсем одна. Нет ни одного человека, который мог бы меня защитить.

— Ничего не скажешь? — после двадцатиминутной тишины.

Я не знаю, что он хотел услышать, и даже интересоваться не собираюсь. Пусть отправляют, куда хотят. Может, удастся сбежать. Что здесь ад, что там. Больше Амир не пытался со мной заговорить, а я устала от постоянного напряжения. Откинулась на спинку сиденья и расслабилась. Устала бояться, бороться. Сейчас мне было все равно, что будет завтра. Хотя от жалости к себе все-таки накатывали на глаза слезы, но я не позволила себе слабости.

Амир остановился у ворот. Не сказав ему ни слова, забрала сумку и вылезла из машины. Охрана открыла мне двери, и я, не оборачиваясь, ушла. Его автомобиль тут же сорвался с места. Мне повезло, никого по дороге я не встретила. Наверное, малышка замучила родителей, и они уже спят. Приняв душ, я залезла в кровать. Анька мне несколько раз звонила, писала. У меня сейчас не было сил с ней разговаривать. Написав короткое сообщение «завтра поболтаем», я отложила мобильный и, уткнувшись в подушку, позволила себе заплакать.

Разбудил меня стук в дверь. Думала, что все еще ночь, но, открыв глаза, выяснила, что ошибаюсь. В окна лил утренний свет.