4. Глава 4. Энзарио

Не сплю. Как дурак, не сплю всю ночь. И весь день держусь около трюма. Как тень. Брожу туда-сюда, кручу канаты, отдаю команды, а сам взглядом прикипаю к неприметной двери.

Прислушиваюсь. Уши начинают гореть от напряжения. Но девка упрямо молчит и не зовет. Что за толстолобик!

Кулаки уже гудят от нервов, я бесконечно сжимаю их и разжимаю. Понимаю, что без нее никуда не двинусь.

Пару раз гаркаю на матросов просто так, срывая злость. А пусть не расслабляются! Они притихают и до конца дня меня не трогают. Наверное, на моем лице все написано: "Не приближайся - задушу!"

Когда Ойс заваливается за горизонт, я не выдерживаю и иду к пленнице. Прежде чем войти, прижимаю ухо к металлу и слушаю. А если я опоздал? Упертый старый дурак! Она ведь ранена и голодна...

Потерять сейчас единственный шанс на спасение из-за своей гордости, будет страшнейшей моей ошибкой.

Что-то внутри шуршит. Жива! От радости резко распахиваю дверь, но на лицо надеваю бесчувственную маску. Кажется, огромная тень  отскакивает от моих ног на потолок. Девушка сидит в том же месте, где я ее оставил. Грязная. Растрепанная. Но все такая же коварно красивая. Зараза! Синие блюдца распахнуты и блестят ненавистным огнем.

Да, можешь ненавидеть меня. Только живи.

Наклоняюсь и протягиваю ей руку.

– Идем, красотуля. Согрею тебя и накормлю. Хватит дуться. Губы пересохли, пить же хочешь. Зачем упираешься?

Замирает и смотрит, как на скользкого кальмара, протянувшего щупальце. Терплю и не отвожу взгляд. Пусть. Только бы согласилась выйти и поесть, а дальше я придумаю что-нибудь. Приструню и заставлю помочь.

Она будет сопротивляться, я чувствую это нутром, вижу в глубине зрачков. И не могу не признать, что этот не гаснущий костер протеста заводит. Я будто вернулся на много лет назад и с восторгом смотрю на бушующее море. Яростное, дикое и дурманящее кровь.

Сердце отплясывает в груди, а фурия что-то обдумывает, и время тянется невыносимо медленно.

Вдруг она кивает и вкладывает тонкие пальчики в мою ладонь. Опускает ресницы и позволяет себя поднять, даже ненароком прислоняется к груди, всего на мгновение, но я чую подвох.

Море никогда не сдается. И во время шторма оно перемелет твои кости, если позволишь себе хотя бы минутную передышку.

Стискиваю зубы и стараюсь не дышать, потому что, даже сквозь пот и грязь, от нее одуряюще пахнет ландышами.

Главное не терять бдительность.

Малейшая возможность, и тонкий налет беспомощности растает, как дым, обнажив острые когти и зубы.

Мог бы, не дышал бы, но умирать и воскресать на глазах строптивицы последнее, что я решусь сделать. Стискиваю ее сильней, прижимая к себе за талию. Девушка глухо стонет, сомкнув бледные губы. Она едва на ногах стоит, но в глазах не умирает убийственное пламя.

Промораживает своим взглядом капитанская дочка. Веду плечом, смахивая ползущий по спине холод. Кажется, что с потолка на меня ледяная вода капает.

– Как звать тебя? – спрашиваю первое, что приходит в голову и веду пленницу к выходу. Осторожно, медленно. Будто боюсь сломать.

Отворачивается и в глаза не смотрит, вздрагивает сильнее, когда добираемся до двери.

– А-ария, – она морщится, стоит нам шагнуть на палубу. Цепляется за мою руку и тихо шипит. Слишком сильно сдавил. Мрак ее раздери, будто из стекла сделана. А гонору на сотню воинов хватит! Бросаю взгляд на рану и недовольно хмурюсь. Повязку бы сменить. Она и так слишком уж горячая и дышит тяжело, не хватало еще, чтобы залихорадила. Захлопываю дверь и веду к каюте, не обращая внимание на жадные взгляды мужиков.