На вопрос о воде отворачивается и еще сильнее закручивает руки на груди. Без полотенца было интересней, но и так у меня уже крышу рвет. Пусть лучше сидит и не двигается, чем разгуливает и соблазняет своими прелестями.

– Не хочешь, значит, пить? – хмыкаю. Наливаю из графина в стакан воды. Медленно. Дразнясь. Девчонка нервно вздрагивает, а я ликую. Вот же глупая, не протянет же долго, если будет упираться и дерзить. Без воды ослабеет быстро. Ла-а-адно. Давай, по-другому.

Сажусь рядом, задевая, будто случайно, ее колено. Отодвигается. Ожидаемо. Смеюсь про себя. Ставлю полный стакан на стол и, сдавливая пальцами, долго смотрю на него. Когда боковым зрением замечаю робкий поворот головы девушки, жадно и с наслаждением напиваюсь, но оставляю на дне пару глотков.

– Будешь пить?

Отворачивается.

Хмыкаю. Кто бы сомневался!

Я встаю, допиваю остаток, но не глотаю его, а резко наклоняюсь к Арии. Беру в плен ее плечи, тяну на себя подбородок. Фурия почти не сопротивляется, только взвизгивает и впивается в мои руки холодными пальцами. Прижимаю свои губы к ее и толкаю воду.

Смотрю на нее, глаз не закрываю, но фурия даже не пытается отвернуться. Руки у нее свободны, пальчики впиваются в мои волосы и тянут ближе. Один глоток, второй... И тут же боль пронзает нижнюю губу.

Во рту солоно от крови, а девчонка отталкивает, и глаза ее будто красной дымкой затягиваются. Ходячее противоречие! То жжет отвагой, то сжимается, как пугливый птенец, то снова взбрыкивает и дает отпор! В этой взъерошенной птичке сотни демонов, мрак меня разорви!

Слизываю капельку крови на губе и ухмыляюсь. Думает, сможет мне противостоять?

Хочу сбежать от ее испуганного, но глубокого взгляда. Не вдыхать запах, что впитался в кожу настоящей паранойей. Хочу выровняться и уйти, грохнув дверями и забыв дорогу к этой каюте. Но я, как пацан, загораюсь и не хочу тормозить. Якоря сорваны, господа! Полный вперед!

Не спал, в штанах уже не пожар – сгорело все. В ушах звенит от возбуждения. Знала бы она, чего мне стоило не взять ее ночью! Зараза мелкая!

И все-таки налетаю на ее губы. Мои раны заживают быстро, а укусы фурии, как комариные, это даже приятно. Остро. Не пускает чертовка! Смыкает челюсть и впивается пальцами в мои волосы сильней, будто выдрать хочет. Пусть дерет – не жалко – все равно отрастут.

Сжимаю ее затылок и тяну на себя, второй рукой миную полотенце и добираюсь до налитой груди. Моя пленница, что хочу, то и делаю. Под пальцами еще живут прошлые прикосновения к ней, а мне мало, я еще хочу. Зря она игралась со старым и голодным морским волком, у которого бабы не было больше двух лет.

Рычу и толкаюсь языком, скольжу по зубам. Не сдается, вертит головой. Не пускает. Капитан Энзо никогда не отступает от того, что хочет. Не в моих правилах.

Выкручиваю сосок под пальцами, заставляя девушку вскрикнуть, и выхватываю, наконец, поцелуй.

Я ее заставлю делать то, что я хочу, а нет – буду ласкать, пока не оттает.

– Снова что ли голой по палубе пройти? – шипит сдавленно между голодными поцелуями-укусами, – ты же поговорить хотел. И я кажется сказала убрать руки!

– Я передумал, – гневаюсь и снова целую. Чтобы знала, как мне перечить, игла морская!

Поцелуй отдает горечью и солью. Ария отвечает, но механически. Я не могу понять, что в ее крошечной взрывной голове. Сейчас отпустит и с ласковой улыбкой сердце ножом проткнет?

Страсть и вожделение скручивают меня тугим узлом так резко, что темнеет в глазах. Приходится отстраниться, чтобы заставить себя остыть. Я все равно никого не боюсь, так что фору даю пленнице.