Ангелы-хранители…

Капитан встал, неспешно размял ноги. Вышел к проёму в стене.

Никаких перил на техническом этаже, конечно, и быть не могло: шагни – и полетишь.

Было б куда улететь.

Он перехватил автомат, другой рукой надёжно взялся за торчащую ржавую арматурину. Подался вперёд и задрал голову вверх.

Воздух здесь был и не воздух, а так – атмосфера. Звёзд капитан различить не мог, но твёрдо верил, что они есть. Где-то там, высоко в небе.

– Я иду, я живой, я один на Земле, – негромко произнёс Немец.

Побитая облицовка на стене противоположного здания чуть отсвечивала в темноте. Далеко, далеко на востоке занималась заря. Увидеть её было ещё нельзя, даже привыкшими к темноте глазами. Только надеяться.

Он отвернулся от проёма и шагнул в тесноту этажа. Нажал кнопку, подсвечивая себе маленьким экраном наручных часов.

Кави лежал в той же позе, всё так же накрепко вцепившись в своё оружие. Упёртый. Из такого вот… пластилина и приходится людей лепить.

Может быть, парню и правда некуда податься. Может быть, из психушки его уже выгнали, а в «Едим Россию» принять ещё не успели.

– Мне тоже некуда… принц, – очень тихо сказал Немец, против собственной воли отбрасывая насмешливые кавычки.

Кави раскрыл глаза так быстро, что капитан прищурился от неожиданности.

– Моя смена, сударь человек?

Но кому же было стоять утреннюю вахту, как не эльфу.

Впрочем, сударь Немец вряд ли знал о его ночном зрении. Он, вернее всего, в свойственном людям добросердечии просто дал принцу возможность хоть немного прийти в себя после злоключений минувшего дня.

Теперь Кави чувствовал себя довольно бодрым и даже почти свежим. Разумеется, не помешало бы тщательное омовение – и лица, и тела, – однако это пока оставалось невозможным: запас воды у беглецов был невелик, его едва хватало на то, чтобы избегнуть жажды. Капитан настрого воспретил принцу даже думать о тех источниках жидкости, которые в изобилии можно было встретить в округе: тонких нечистых ручейках; накопившейся кое-где дождевой воде; тем паче – лужах.

Эльф сглотнул и сухо ухмыльнулся.

Однако эдак дойдёшь и до того, чтоб пренебречь «дезинфекцией», категорическую необходимость которой в столь энергичных выражениях обосновал человек.

Он сдвинул ножны в сторону, закрыл глаза и втянул ноздрями холодный металлический ветерок.

Промзона пахла отвратительно. Это был запах огромного изломанного пространства, даже не просто безжизненного, но и давно утратившего надежды на то, что жизнь в него когда-нибудь вернётся. Ни человеку, ни эльфу, ни даже орку не пристало бы без крайней нужды проводить дни в таком безотрадном месте.

Мёртвый воздух, мёртвая вода…

Принц, всё так же не открывая глаз, чуть напряг передние ушные мышцы. Заострённые кверху раковины привычно выпростались из-под гладких иссиня-чёрных прядей. Эльф склонил голову.

Где-то далеко внизу, у основания бетонной коробки, предоставившей им приют и ночлег, чуть слышно, на пределе даже эльфийского слуха тонко струилась вода. Ещё дальше, за соседним зданием, укромно урчал как будто большой тихий зверь. Мягко преступали чьи-то ноги. Вкрадчиво позвякивало железо.

Он распахнул глаза и вскинул голову. Не размышляя, отпрянул от проёма в стене и быстро присел, прижимая уши.

Бетон сухо цокнул. Голову и плечи болезненно окатило мелкой каменной крошкой. Он удивился было, что не слышит звука выстрела, но тут же вспомнил, как Немец упоминал и о существовании огнестрельного оружия бесшумного боя. С той стороны донёсся негромкий, но отчётливый звук, словно кто-то с досадой прищёлкнул пальцами в латной перчатке. Теперь он слышал и человеческие голоса, тихие и напряжённые.