С прибытием новых добровольцев, рекрутированных «Свободной Себрией», численность подчиненных капитана Барти даже несколько превысила штат руоссийской пехотной роты. Но и забот с проблемами тоже вдвое прибавилось. Хоть бы одного толкового унтера дали, о субалтерне можно было и не мечтать, но нет, ни одного не нашлось. Османийцы в свою армию себрийцев не брали, если кто и попадал, то только сменив веру, то есть став изменником для своих прежних единоверцев и соплеменников. Вот и не было среди себрийцев кадровых военных, поэтому и приходилось ротному командиру отдуваться за всех.

Днем Алекс занимался с рядовыми, вечером после ужина собирал у себя взводных унтер-офицеров, своего заместителя Смирко, и учил. Как рядовых учить, в каких случаях какие команды подавать, как ротное делопроизводство вести и хозяйство наладить. Почти две сотни молодых и не очень мужиков, собранных в старой овечьей кошаре, каждый день должны есть, пить, стрелять, стирать одежду и мыться сами. А на носу еще и зима с перспективой провести ее в неприспособленном и неотапливаемом помещении. Вся надежда на начало боевых действий до того, как начнутся морозы.

– Почему пирамиды для винтовок до сих пор не сделаны?

– Досок не привезли, капитан.

– Вы считаете это достаточным основанием своего бездействия?

Не выдержав взгляда Алекса, взводный унтер-офицер, бывший четник, отводит взгляд. Все отлично знают, что переход на «вы» означает крайнюю степень капитанского неудовольствия.

– Послезавтра все будет готово, капитан.

– Очень на это надеюсь.

В руоссийской армии Алекс с него давно бы лычки ободрал и на гауптвахту посадил, а здесь нет гауптвахты. И ни одного подготовленного унтера, знающего свое дело, тоже нет. Любого, поставленного на эту должность, придется всему учить заново, а этот уже хоть что-то умеет. Вот и приходится с ним возиться. И не с ним одним.

– Так, что у нас на завтра.

Капитан заглянул в план занятий.

– Смирко, отведешь четвертый взвод на стрельбище и присмотришь, чтобы они там друг друга не перестреляли.

– Будет исполнено, капитан.

Четвертый взвод он не только по списку последний, он и сформирован был последним, и рядовые в нем только начали обучение, завтрашняя стрельба у них всего лишь вторая. А заместитель у Алекса хоть и сообразительный, но с грамотой не в ладах. Когда с завтрашним днем разобрались, он вплотную приблизился к тому, чтобы стать сегодняшним, а подъем намечен на пять утра.

Заснул капитан, не снимая мундира, только сапоги успел стянуть. На самого себя времени не оставалось абсолютно, если бы не Драган, он бы, наверно, оброс, обносился и испортил себе желудок. Угрюмый, молчаливый себриец стал для него и охранником, и нянькой, взяв на себя все заботы о капитане. Он и спал у дверей ротной канцелярии, одновременно служившей спальней ее командиру.

Бах! Проснулся Алекс мгновенно, за револьвер схватился, едва открыв глаза.

– Тревога! Рота в ружье!

Искать в полной темноте и натягивать сапоги было некогда. Из канцелярии Алекс выскочил босиком, но с «грандом» в руке. Его тут же сбили с ног, сверху навалилась тяжеленная туша, плотно прижавшая капитана к земляному полу. А снаружи уже разгоралась перестрелка, звенели разбиваемые пулями окна.

– Пусти, – прошипел снизу Алекс, – пусти, я приказываю!

Туша приподнялась, и капитан получил возможность выползти из-под нее. Но едва он приподнялся, как в уже разбитое окно влетела очередная пуля, выбившая каменную крошку из противоположной стены. Здоровенная лапища тут же пригнула голову капитана к низу.