– Неприятель по-прежнему направляется к заливу, сэр, – сообщил он хрипло.

– Пошлите снова команду в тендер и баркас, – ответил Хорнблауэр.

Он взобрался по бизань-вантам до крюйс-стень-рея. Отсюда он видел море за островом, где на фоне садящейся луны отчетливо различались паруса «Нативидада». Испанский корабль круто к ветру входил в залив. Борясь с возбуждением, Хорнблауэр старался предугадать действия испанского капитана. Едва ли в темноте с «Нативидада» различат стеньги «Лидии» – на таком допущении и основывался весь план. Скоро испанцы повернут оверштаг и новым галсом двинутся к острову. Быть может, они предпочтут пройти его на ветре, но навряд ли. Чтобы войти в залив, они вынуждены будут повернуть оверштаг – и тут вступит «Лидия». Паруса «Нативидада» посветлели и почти сразу опять потемнели – он поворачивал. Испанец направляется в середину прохода, но ветровой снос и отлив неминуемо погонят его обратно к острову. Хорнблауэр спустился на палубу.

– Мистер Буш. Пошлите матросов наверх, приготовьтесь отдать паруса.

Босые ноги тихо зашлепали по палубе и по вантам. Хорнблауэр вынул из кармана серебряный свисток. Он не потрудился спросить, все ли проинструктированы в своих обязанностях: Буш и Джерард – толковые офицеры.

– Сейчас я пойду на нос, мистер Буш, – сказал Хорнблауэр. – Я постараюсь вернуться на шканцы вовремя, но если нет, вы знаете мои приказы.

– Так точно, сэр.

Хорнблауэр торопливо прошел по переходному мостику, мимо каронад на полубаке, мимо орудийных расчетов, и залез на бушприт. С блинда-рея он мог заглянуть за остров. «Нативидад» шел прямо на него. Хорнблауэр видел фосфоресцирующую пену под водорезом и чуть ли не слышал плеск рассекаемой воды. Он судорожно сглотнул, и тут же возбуждение прошло, осталось ледяное спокойствие. Он забыл про себя, мозг, как машина, просчитывал время и расстояние. Уже слышался голос лотового на руслене «Нативидада», хотя слов было не разобрать. Корабль подходил все ближе. Теперь Хорнблауэр различал гул голосов. Испанцы, по обыкновению, беспечно болтали, никто не смотрел как следует, никто не заметил голые стеньги «Лидии». Потом с палубы «Нативидада» донеслись приказы: поворачивали оверштаг. При первом же звуке Хорнблауэр поднес к губам серебряный свисток и дунул. На «Лидии» вмиг закипела работа. Паруса на всех реях были подняты одновременно. Отцепили якорный канат и шлюпки. Корабль спускался под ветер. Хорнблауэр на бегу столкнулся с матросами, тянувшими брасы, упал, вскочил и побежал. «Лидия» набирала скорость. Он оказался у штурвала вовремя.

– Прямо руль! – крикнул он рулевому. – Немного лево руля! Еще чуть-чуть! Теперь руль круто направо!

Так быстро все произошло, что испанцы только-только успели закончить поворот и набирали скорость на новом галсе, когда из-за острова вылетела «Лидия» и проскрежетала о борт. Месяцы учений не прошли для английской команды втуне. Едва корабли соприкоснулись, пушки «Лидии» громыхнули одним сокрушительным бортовым залпом, осыпав палубу «Нативидада» градом картечи. Марсовые пробежали по реям и накрепко сцепили корабли. Атакующие с громкими криками высыпали на шкафут левого борта.

На палубе испанца царило полное смятение. Только что все выполняли маневр, и вот в следующую минуту неизвестный враг взял их на абордаж. Вспышки неприятельских пушек разорвали на куски ночь, повсюду падали убитые. На палубу с жуткими воплями хлынули вооруженные люди. Самая дисциплинированная и опытная команда не устояла бы перед таким натиском. Все двадцать лет, что «Нативидад» курсировал вдоль тихоокеанского побережья, не менее четырех тысяч миль отделяло его от любого возможного противника на море.