Меган подумала, что ей просто необходимо провести несколько минут в одиночестве, прежде чем встретиться с кем-либо из домашних. Закрыв глаза, она замерла, откинув голову на спинку сиденья. Она вся дрожала, внутри ее словно взмывали трепещущие бабочки, которых нельзя было успокоить одним усилием воли.

Собственная слабость бесила ее. Натаниэль Фьюри[4] приводил ее в ярость. Прошло столько лет, она приложила столько усилий, уязвленно размышляла Меган, а всего-то и понадобилось несколько мужских взглядов, чтобы напомнить ей, и весьма недвусмысленно, что она по-прежнему женщина.

И что хуже, значительно хуже, Меган была уверена, что Фьюри прекрасно понимал, что делает и как это на нее действует.

Она уже попадала под очарование одной смазливой физиономии и его романтических басен. В отличие от любящих домашних Меган совсем не считала свою юность и неопытность оправданием безрассудного поведения. Она помнила, что однажды уже послушалась голоса сердца и поверила в это проклятое «вместе и навсегда». Довольно, больше этому не бывать. Теперь она знает, что прекрасных принцев не существует, что тыквы не превращаются в кареты, а за́мки чаще всего оказываются воздушными. Есть лишь реальность, которую ей следует построить самой – и не только для себя, но и для своего ребенка.

Меган вовсе не желала, чтобы ее пульс учащался, а руки и ноги дрожали. Она не хотела ощущать этот маленький горячий водоворот в животе, этот страстный чувственный голод, так и жаждущий утоления. Нет, не сейчас. И никогда снова.

Все, о чем она мечтала, – быть хорошей матерью для Кевина, дать ему счастливый, любящий дом. Построить карьеру, употребив во благо свои способности. Она отчаянно хотела стать сильной, решительной и самостоятельной.

Протяжно вздохнув, Меган улыбнулась своим мыслям. И неуязвимой.

Что ж, возможно, ей и не удастся в полной мере достичь этого, но она будет благоразумной. И больше никогда не позволит мужчине изменить ее жизнь, – даже если от одного его взгляда все замирает внутри.

Успокоившись и чувствуя себя значительно увереннее, Меган завела машину. Теперь у нее есть чем заняться.

– Да будь же милосердной, Мэнди. – Вернувшись в Башни, Меган немедленно разыскала невестку. – Хочу, наконец, попасть в свой новый кабинет и окунуться в работу.

Подняв голову, Аманда оторвалась от кучи бумаг.

– Ужасно, когда все заняты, а ты нет, так?

Меган издала протяжный, горестный вздох. Родственные души.

– Просто кошмарно.

– Слоан хотел, чтобы ты отдохнула, – начала было Аманда, но рассмеялась, увидев, как Меган закатила глаза. – Да что он понимает? Пойдем же. – Довольная, что может оказать услугу, она поднялась из-за стола и обогнула его. – Твой кабинет прямо по соседству. Практически следующая дверь. – Аманда повела ее по коридору к внушительной, украшенной резным орнаментом двери. – Полагаю, ты найдешь здесь все, что тебе понадобится. Но если мы о чем-то забыли, обязательно дай мне знать.

Некоторые женщины ощущают волнующий трепет и возбуждение при входе в магазин одежды. У других это чувство возникает от запаха свежей краски, мерцания горящих свечей или лопающихся пузырьков только что открытого шампанского.

Меган же почувствовала прилив счастья при виде прекрасно организованного офиса.

Здесь было все, что она только могла пожелать.

Роскошный лакированный рабочий стол эпохи королевы Анны с новеньким, розоватого оттенка блокнотом для записей и набором канцелярских принадлежностей из эбенового дерева. Ее ожидали также телефон, рассчитанный на несколько линий, и современный компьютер.