Начиная с середины 1950-х и в последующие двадцать лет в среде левых интеллектуалов Франции происходит напряженная полемика о гуманистической составляющей марксизма и наследии «Капитала». Возникает марксистская антропология, построенная вокруг эксплуатации и освобождения человеческой креативности. Критическая оптика новых левых прежде всего направлена на культурную индустрию и воспроизводство идеологической гегемонии. Они пытаются ослабить фетишизацию фабричного производства, заданную в «Капитале», все чаще обращаясь к раннему Марксу («Экономическо-философские рукописи» 1844 года), которого интересовал гуманистический и экзистенциальный аспекты отчуждения, эксплуатации и ложного сознания.

Теперь для «гуманистических марксистов» наиболее важно, что в режиме отчужденного труда человек учится подражать безотказным устройствам и сам становится таким устройством.

У Ги Дебора в «Обществе спектакля» мы видим цивилизацию позднего капитализма, в которой отчуждение людей друг от друга и от своей деятельности приобретает характер зрелища, набора управляющих образов, за которыми не скрывается никакой реальности, кроме власти больших денег. Власть капитала на этом историческом этапе превращает человека в первую очередь в управляемого зрителя «своей» и чужой жизни, то есть в зависимого потребителя зрелищ. Вторая глава «Общества спектакля» построена как комментарий к базовым понятиям из «Капитала»: товар, труд, меновая и потребительная стоимость, товарный фетишизм и т. п.

В середине 1960-х годов главным оппонентом общего движения французских левых от экономики к антропологии стал философ-структуралист Луи Альтюссер и его ближайшие единомышленники – Этьен Балибар и Пьер Машре. Они предпочли объявить предтечей Маркса Спинозу, а не Гегеля. По версии Альтюссера, Маркс перешел от левой идеологии своих ранних работ к новой науке в «Капитале», а французская интеллигенция проделывает обратный путь. История социальных формаций благодаря Марксу стала таким же основанием науки, какими были математика и физика с античных времен. Исторический материализм сегодня – это структурализм. Человек должен быть понят философами прежде всего как агент бессубъектных структур.

Трудовая теория стоимости Маркса не раз критиковалась со времен Ойгена фон Бём-Баверка, австрийского министра финансов, считавшего условный общественный труд, необходимый для производства товара, непродуктивной абстракцией. Бём-Баверк называл другие составляющие стоимости: издержки, ожидания, креативность решений экономических агентов и т. п.

При чтении «Капитала» многим критикам бросалась в глаза смысловая двуслойность текста. В этой книге как будто два этажа с разной степенью убедительности – аналитический и публицистический. Там, где Маркс перестает быть аналитиком и становится публицистом, ожидаемо больше метафор и допущений, чем доказательств, выдерживающих научную проверку.

Либеральные и реформистские оппоненты Маркса всегда отмечали, что из гениального, глубокого, убедительного и полезного анализа системы вовсе не следует автоматически ни перехода к коммунизму, ни экспроприации экспроприаторов. Тут не прочитывается однозначного детерминизма и явно совершается эмоциональный скачок, в результате которого Маркс перестает быть ученым и становится предсказателем.

При всем своем циклическом абсурде описанная система может воспроизводиться неопределенно долго. Маркс предположил, что концентрация капитала и падение нормы прибыли приведут к глобальному нерешаемому противоречию между характером производства и его товарной формой и система рухнет, но это только одна из версий возможного развития событий.