Тем вечером мы сидели на скрипучих качелях, отталкивались ногами от земли, чуть приподнимаясь верх, а потом снова опускаясь вниз. Колени наши сгибались и чуть ли не били по зубам. Разговор между нами шел серьезный, возвышенный. Я рассказывала о воющем призраке за стеной.

– Сонька, как я тебе завидую, ты сущий ребенок! – Женька многозначительно вздохнула. – Вот бы и я могла, как ты, ни о чем таком не думать…

– Да о чем таком ты думаешь? – Я еле сдержалась, чтобы снова не разругаться с ней вдрызг, но любопытство победило гордыню.

– Сонь, у меня есть один секрет, – призналась Женька. – Я могу доверять тебе, как раньше?

– О чем речь? – Мне стало еще обиднее из-за ее недоверия, колени стремились к зубам.

– Никому не расскажешь? – переспросила Женька.

Я с такой силой замотала головой, что в ушах засвистело. И тогда Женька, перешептывая свист, открыла мне свою тайну: она встречалась не с обычным старшеклассником из нашей школы и не с мальчишкой из соседнего двора, ее парень – студент! Теперь понятно, почему она скрывала его ото всех и откуда взялось это стремление выглядеть старше собственной бабушки. Подруга старалась во всем соответствовать своему ухажеру. Он знать не знал, что гуляет со школьницей, Женька наврала ему о своем возрасте, прибавив пару лет. Послушать Женьку – выходило, что у этого юноши за спиной должны были расти крылья, по метру каждое. Душа его чиста, как фильтрованная вода, а ум светел, точно икеевский абажур. Женька верила, что ее студент обязательно возглавит движение в защиту прав молодежи, а может, детей или стариков либо инвалидов. Как только выберет, чьи интересы готов отстаивать, так сразу и возглавит. Он играет на гитаре и поет голосом Джона Бон Джови или Трофима, Женька еще толком не определилась.

– Это замечательный человек! – говорила она. – Если родители узнают, что я с ним встречаюсь, – убьют.

– Кого?

– Обоих, – не раздумывала Женька.

Зная Женькиных родителей, я могла в это поверить. Папа дружен с молотком, а мама – та могла любого взять голыми руками. Бабушка, конечно, грозила бы могилой. И все они думали бы об одном – всем же ясно, чего студенты хотят от своих подруг!

– А у вас уже было… это? – промямлила я, сглатывая слюну.

– Дура! – не сдержалась Женька. – Я же говорю, он необыкновенный…

– Что, прям настолько?

– Дура! – заладила Женька; странно, что у столь образованной особы не нашлось других слов. – Он нормальный. Просто его интересует во мне душа, а не тело.

– Ясно, это дьявол… – заключила я.

Тут Женька, сообразив, что ее словарный запас вконец иссяк, просто взяла и толкнула меня в плечо. Я прикинулась дурой – что с меня возьмешь? – и приставила указательные пальцы по обе стороны лба, изображая черта, который охотится за Женькиной душой.

– Девочка, будешь со мной дружить? – басила голосом Шаляпина.

Женька не выдержала и рассмеялась, я тоже – мы начали бодаться, как дети, а души наши распахнулись навстречу друг другу.

– Скажи хоть, как его зовут? – спросила я, когда смех отступил.

– Люк.

– Как? – я даже опешила. – Он что, ко всему прочему – иностранец?

– Да нет, понимаешь, на самом деле его зовут Лука, но все называют его Люком.

– А у него родители с фантазией! Или они просто любят Бессона? – спросила я.

– Папа у него музыкант, он любит Кустурицу. А мама психотерапевт, она с ума сходит от Альмадовара, – сказала Женя и смущенно добавила: – Но это все мне Люк рассказал, я с ними еще незнакома.

– А меня познакомишь со своим суперменом?

Женька закатила глаза, будто задумалась так глубоко, что полностью ушла мыслями в небытие. К счастью, там ей дали добро на наше знакомство с Люком.