– Представляешь, какие дурни, Константин, зла уже не хватает…

Представлять не хотелось вообще ничего, к тому же добротный коньяк уже перекочевал из бара в ладонь, но Завадского несло – накопилось за тяжелый день.

– Бесперспективный, видите ли, улов! Рыбак несчастный!

Очевидно, речь велась о начальнике районного управления – хмуром и тяжеловесном подполковнике Грибове. Предшественник последнего майор Лазаренко – собирательный образ народных сказок и частушек – был обвинен в разведении «оборотней» и скоропостижно отправлен на пенсию. По слухам, обитает нынче в Подмосковье – в собственном домике. Представленный ему на замену ничем выдающимся пока себя не проявил, но заслуженное раздражение в рядах подчиненных уже зрело.

Не болтайся по квартире Маринка, Завадский выразился бы конкретнее и доходчивее.

– Не раскрыты потенциальные базы подготовки терактов! Не выявлены каналы возможной доставки взрывчатки и исполнителей! Где он слов таких набрался, грамотей? – Завадский глубоко вздохнул, как-то смяк и подытожил: – Привычно, как снег в Сибири.

– Поднимай. – Максимов взялся за стопку. – Вы не в Израиле живете, юноша. Громить базы террористов по капризу начальства умеет только МОССАД – и то, понятно, не по месту жительства сотрудников.

– Ладно, ну их в баню, этих замполитов. Будь здоров, Максимов… Шайку твою, извини, не пробил, некогда было, полеты разбирали. Завтра с утра – обязательно. Если новый форс-мажор не всплывет. Проверишь адреса, что нам дали, – тогда и поговорим конструктивно.

– Адреса уже проверяют. – Максимов посмотрел на часы. Доклада от сотрудников не поступало. В половине шестого звонил Лохматов – уверял, что работает в поте лица, не щадя ступней и подмышек, но голосок у него звучал как-то сонно.

– Полагаешь, позвонят? – Завадский прочно обосновался в кресле. Уж этот тип, окажись он по щучьему велению частным сыщиком, ни за что бы не позвонил.

– Обязательно позвонят. – Максимов подумал и добавил: – Хотя кто их знает.

– Хорошо, давай ждать. Накапай. Спасибо, девочка, рыбка у тебя просто нектар… Максимов, ты где таких дочерей разводишь? – Маринка смущенно зарделась. – Думай, Максимов, что у нас есть? Мать у парня не бедна, отчим тоже. Но не миллионеры, даже в рублях, при похищении позвонили бы, самое позднее, на второй день, то есть шестнадцатого. Крупную сумму родичи из кармана не произведут, надо собирать, а ждать похитители не любят. Согласен?

Максимов кивнул. Версия похищения исключалась автоматически.

– Остается-то что? Подружка его. Звонили, спрашивали?

– До девчонки пока не добрались. Но вроде мать парня говорила с ней по телефону. Рассорились и разошлись в разные стороны. Завтра поговорю.

– Поговори, Максимов, поговори… – Капитан внезапно замолк.

Имеется в пьянстве что-то от мистики – сидишь вот так, читаешь по глазам мысли собеседника: «С кем-то пересекся паренек, слово за слово – а может, и молча прибили, и лежит теперь где-нибудь в подвале, отвале или по речке к Ледовитому океану плывет…»

А еще он почувствовал горячее желание рассказать капитану об утреннем инциденте – о человеке по имени Квасов с его не очень деликатным предложением. Беспокойство грызло Максимова. Та же самая обычная мистика. Убийство кандидата и пропажа парня, имеющего к политике ровно такое же отношение, какое имеет депутат к своим обещаниям. Абсолютно разные дела. Почему грызет его противное ощущение, будто есть в делах объединяющий фактор? Почему мерещится ружье, висящее на стене в начале пьесы?

Желание пооткровенничать он, к счастью (а может, на беду), преодолел, плеснул по стопкам и невольно залюбовался игрой напитка в богемском хрустале.