– Я всё понимаю…

– Матвей, я даю тебе слово: кто-то из нас обязательно вернётся сюда. И заберёт твоего друга.

Матвей посмотрел на Хардова, и что-то горькое мелькнуло в его взгляде, но здоровяк ничего не сказал. Лодка шла по заводи, залитой закатным светом. И Фёдор, по праву занявший место на руле, решил бросить прощальный взгляд на свой холм. Теперь он видел его со стороны, и это место нравилось ему ещё больше.

«Было бы неплохо когда-нибудь вновь вернуться сюда», – подумал юноша. А потом Фёдор заметил, как в полукружье валунов мелькнули очертания знакомой фигурки. Он даже не сразу сообразил, как это Сестре удалось так быстро туда подняться.

– Смотри, хозяйка! – восторженно произнёс Кальян. – Она машет нам на прощанье!

– Да, – Хардов кивнул. – Она всегда там провожает… уходящие лодки.

«Ты хотел сказать “провожает меня”, – подумал Фёдор, – вместо “лодки”. И вот мы покидаем самое светлое место на канале, а я так про тебя ничего и не понял, гид Хардов».

– Она, конечно, самое диво дивное из всего, что мне довелось встречать в жизни! – Кальян, приподняв весло и укрепив его в уключине, махал ей в ответ. – Ты, конечно, прав, здесь ему будет лучше.

– По крайней мере, это время пройдёт для него гораздо спокойней, – повторил Хардов и усмехнулся, – он его и не заметит.

– Конечно, в обществе-то Алекто, – подмигнул Фёдору Ваня-Подарок.

Раздались тихие одинокие смешки, никому не хотелось уходить отсюда. Все знали, что пора, но словно тянули, и капитан это почувствовал.

– Ладно, мужики! Давайте, приналегли на вёсла, – скомандовал он. – Чего уж теперь…

Внезапно впереди появились пока ещё редкие клочья тумана. Вот только что вроде бы ничего не было, русло здесь выпрямилось, и до следующего изгиба реки открывалась широкая даль, перспектива, но с каждым взмахом вёсел линия тумана становилась плотнее. Причём пролегла она между лодкой и прежде чистым изгибом реки. Фёдор отклонился назад как можно дальше, только чтоб не выпасть за борт, – тумана перед глазами стало меньше. Сделал резкий наклон вперёд – туман сгустился. И Фёдор вспомнил, что много раз смотрел с вершины своего холма в эту даль, и никакого тумана там отродясь не было.

«Как странно, – удивился юноша. – Издалека и вблизи разные картинки. Но как такое может быть?» А следом пришла ещё более диковинная, если не чудовищная мысль: «Мы что, несём туман с собой?»

И тут Фёдор вздрогнул. Его позвали. С вершины холма, из полукружья валунов.

«Тео, – прозвучал в нём голос Сестры, – будь осторожен. Выбор между “правильно” и “легко” очень непрост. Не ошибись с тем, что любишь».

Фёдор обернулся. Сестра всё ещё стояла на вершине. Но рука хозяйки больше не была вскинута в прощальном жесте. Её удаляющаяся фигурка показалась сейчас хрупкой и беззащитной. И вновь его кольнуло это острое чувство, вновь юноша оказался на грани какого-то понимания, то ли тёмного, то ли очень важного,

(он должен о чём-то вспомнить?)

ещё на шаг придвинулся, почти встал на эту грань…

– Фёдор, держи руль крепче! – прозвучал голос Кальяна. – Ты что это, парень? Ну-ка, не раскисай мне тут.

Юноша в растерянности уставился на капитана. И на туман, что придвигался прямо по курсу лодки. Канал ждал их. Свободная рука сама нащупала в кармане мешочек – подарок хозяйки был на месте, он действительно увозил с собой частицу этого места. Всё развеялось, осталась лишь свербящая и тупая заноза сожаления. Но Фёдор крепче сжал мешочек, и ему стало легче. И тогда юноша услышал последние слова Сестры: «Тео! Мой милый мальчик. Верни мне его, как я вернула…»