Мы с Адилем тоже не задерживаемся возле клуба. Быстро прощаемся с владельцем, прыгаем в тачку и едем разбираться с младшими. Это уже ни хрена не шутки. Рас просто не догоняет, куда лезет. Ему хочется легких денег, независимости. Только у всего есть своя цена и платить ее придется всей семье.

До бараков долетаем быстро. Машина с малыми уже стоит у ворот. Охрана дымит на улице. Рас и Аяз уныло смотрят в окна. Увидев меня, адекватный Аяз подбирается, расправляет плечи.

Разблокирую дверь с брелка, открываю и вытаскиваю Раса за шкибот. Он у меня сегодня вместо щенка, сучонок. Другого обращения не заслуживает!

Тащу его к баракам. Туда, где у нас что-то вроде административной зоны. Адиль тихо переговаривается с Аязом у меня за спиной. Последний ему что-то недовольно шипит. Я даже не слушаю. Сейчас вообще похрен. Руку жжет пакет с наркотой и как только мы заходим в помещение, брата швыряю на кожаный диван, а пакет с порошком грохаю перед ним на низкий кофейный столик. Тугая упаковка лопается, и белая дрянь высыпается на деревянную столешницу. У Раса аж глаз задергался от того, сколько бабок улетит в воздух, стоит открыть окно.

Адиль с Аязом заходят к нам, прикрывают за собой дверь. И меня бесит, что Аяз не удивляется увиденному. То есть он в курсе.

— Что это?! — зло рявкаю в лицо младшего из братьев. — Что за дерьмо ты сюда приволок, я тебя спрашиваю?!

— Это бабки, — Расул с вызовом смотрит на меня. — Чистые, идеального качества бабки, которые осталось расфасовать и продать. Знаешь сколько стоит грамм в местных клубах?

— Мне гораздо интереснее, откуда и давно ли это знаешь ты. Сколько он уже сидит на этой дряни? — обращаюсь к Аязу. — Только попробуй сейчас сказать, что ты не знаешь! Сколько?!

— Да недавно. Пару месяцев. Может чуть больше. Че ты орешь на нас опять, как на детей?!

— Уведи его, — прошу Адиля, — пока я его не прибил. А ты, — сжав зубы, смотрю на Расула, — слушай и запоминай! Я не буду связываться с этим дерьмом. И ты не будешь! Это мое последнее слово, брат! Это не бабки, это смерть в пакетах. Сделаешь неверный шаг, и она станет твоей!

— А стволы — это не смерть? — зло скалится малой.

— Стволы, Рас, это тоже смерть, но честная! А это лживое дерьмо уничтожает гораздо жёстче. Тебе придется его вернуть.

— Ты сдурел?! — взвинчивается он.

— Я все сказал. Тем более столько денег на закупку у тебя нет. Значит взял в долг. То, что рассыпалось, компенсируешь из своих, остальное вернешь. Напомнить тебе, кто у нас зарабатывает на наркоте? — молчит, раздувая побелевшие ноздри. — Ты не знаешь, что бывает, если влезть на чужую территорию? Или ты к нему ходил?! — отрицательно крутит головой. — Помнишь, что было, когда я только вернулся? Ты хочешь, чтобы снова началась стрельба между кланами? У меня нет влияния на наркобизнес, Рас! И у отца Ясны нет. И у отца Индиры тоже нет! Перемирие — это не мир, Расул. Это шаткий договор о том, что мы не лезем к ним, они не трогают нас. Хочешь, чтобы он пошел убивать детей?! Хочешь на это посмотреть?! — брат только нервно сглатывает так, что кадык ходит ходуном. — Верни все! Ты меня понял?

— А если не верну? — в нем говорит наркота. — Что ты мне сделаешь тогда? М?!

— Мне проще убрать одного, чем ждать, когда начнут гибнуть десятки тех, кто ко всему этому дерьму не имеет никакого отношения. Я не хочу этого, Рас. Но если ты не станешь слушать, у меня не останется выбора.

— Убьёшь родного брата? Хотя, какой я тебе родной? Ты же сбежал от нас. Бросил при первой же возможности! — он сейчас так напоминает мне дикого волчонка. — А теперь вернулся и решил поиграть в воспитателя?! Я помню, как уезжал мой старший брат, — верхняя губа Раса подрагивает от ярости и обычной детской обиды. — Помню, как ждал его! А ты… Ты с сыном шлюхи обращаешься лучше, чем с теми, кто родной тебе по крови.