– Ну и чего ты расселся? Поторапливайся! – мама уже накинула на себя полушубок и стоит в прихожей, в ожидании, когда я соизволю поднять свою пятую точку со стула. – Уснул что ль?

Эх… Хорошо ведь сижу… Ну вот зачем мне в лабораторию? Я же не лекарь какой. С тяжким вздохом, показывая, как мне не хочется этого делать, поднимаюсь и медленно бреду к выходу из комнаты. Сейчас бы лучше в комнату, завалится на кровать, а потом уже, собравшись с силами, которых за сегодня и так было израсходовано много, уже и делами там всякими разными заниматься.

Быстро накидываю на себя куртку и, придержав дверь для мамы, ныряю в полумрак сеней. В них хоть и не так холодно, как на улице, но бодрит хорошо. Даже сонливость, как рукой сняло.

– Мам, а зачем нам в лабораторию? Там же тебе Крис должен был помогать сегодня? Он что не пришел?

Кутаясь от пронизывающего ветра, спрашиваю я родительницу по дороге в сад. Вроде вот только почистил дорожку, а снега снова намело почти по колено.

– Эх, Волька… Ты в следующий раз, как надумаешь кого спасать… Думай сначала своей пустой головой… – совсем невпопад, с какой-то печалью в голосе отвечает она.

Только сейчас, по напряжению, проступившему в тоне родительницы, понимаю, что явно произошло что-то не очень хорошее. Но что?

– А… Не понимаю. Что я не так сделал-то?

Неужели должен был оставить умирать мальчишку на улице… да не… мама бы такого точно не одобрила.

– Да все ты правильно сделал, просто… – мне показалось, или мама всхлипнула, – сейчас нужно будет сделать еще кое-что. – мы уже дошли, и она возится с запором, открывая вход в лабораторию. – А…-махнула она рукой, наконец справившись с запором.

Чего-то мне перестает все это нравиться… Рык этот, отсутствие Мики за столом… Непонятное, явно подавленное настроение мамы… По сердцу пробежал неприятный холодок. Да еще и все эти недомолвки, недоговорки. Нельзя что ли толком объяснить, чего вообще происходит?

Лаборатория встретила нас темнотой и спиртовыми запахами. Мама, быстро зажгла светильники и исчезла в подсобке. А я так и стою, посреди комнаты, не понимая, чего здесь делать.

– Чего застыл? Волька, да что с тобой, ты чего какой-то заторможенный сегодня? – мама вернулась из подсобки, неся в руках какие-то свертки с травами. – Давай переодевайся.

– Угу. – бурчу под нос, а сам возвращаюсь ко входу, где быстро облачаюсь в лабораторную одежду.

К моменту моего возвращения, мама уже разожгла спиртовку и колдовала у стола, переливая какие-то жидкости из мензурок в колбы и всякие иные емкость.

– Иди сюда, – машет она мне рукой. – Держи, нужно растолочь до состояния муки. – вручает мне небольшую мисочку с какими-то травами, бьющими в нос горечью.

Б-р-р… Морщусь, но принимаюсь за работу, механически перетирая небольшим бронзовым пестиком траву в порошок.

– Ма… Что произошло-то? – в очередной раз, пытаюсь я разузнать у нее, чего вообще происходит.

– Чего произошло, чего произошло… – передразнивая меня, мама быстро сооружает какое-то снадобье. – С Микой беда… – как-то враз упавшим голосом, произносит она…

– В смысле? Как!? Почему!? – подрываюсь я с места, чуть не рассыпав по полу результат своего труда. – Где он? – из меня сыпется град вопросов. Своего братишку, хоть он и надоеда, я люблю всей душой. А тут… – Что с ним?

– У него сильное истощение… – Мама поворачивается ко мне, и пристально смотрит в глаза. – Магическое… – добавляет.

Магическое истощение у Мики? Но почему? Он же еще даже не дорос до возраста раскрытия дара, если у него такой вдруг окажется. Я удивленно смотрю на маму, пытаясь сформулировать вопрос.