– Из земли пришли – в землю уйдём? – полувопросительно-полусакрально произнёс Виш.

– Да, – кивнул Чер. – Исключением, кое-где, является то, что в дальних деревнях немощные старцы просят прикопать их стоя где-нибудь в укромном месте – как растут Неподвижные Собратья. Но чаще так происходит с теми, кто заболевает. Соплеменники выполняют их желание – а дальше всё зависит от воли Перворостка. Порой земля даёт им силу, и они оживают и выздоравливают. Если почва достаточно питательная. Но в большинстве случаев тихо засыхают, перегнивают… и домочадцы перезахоранивают умерших на общем кладбище, или на фамильном.

– У нас точно так же, – кивнул Виш. И оба почувствовали какую-то общность друг с другом.

– Но я видел и другие обычаи, – помолчав, продолжил Чер. – В некоторых местностях высушивают, мумифицируют покойников и оставляют в особых хижинах. Приходят к ним, приносят дары. Но… порой Небесный Огонь разъяряется и поджигает хижины огненными стрелами.

– Значит, такое захоронение неугодно Перворостку… – прошептал Виш.

– Но я знаю народы, которые сохраняют мумии в глубоких пещерах, – возразил Чер. – И Небесный Огонь их не трогает.

– Потому что не видит, – кивнул Виш.

– Иные люрасы, решив, что Небесный Огонь даёт им знак, сами стали сжигать умерших, – продолжал Чер.

– Да? – удивился Виш.

– Да. И ты об этом услышишь. Кука знаешь? Из пятой роты. Он из огнепоклонников. На заставе полно народа из самых разных мест. Погоди, наступят холода, гусеницы перестанут приплывать, делать будет нечего – вот тогда и наслушаешься разных историй.

– Кук? – удивился Виш.

– Да. А что такого?

– Он не похож на огнепоклонника.

– На огнепокойника он станет походить после смерти, – усмехнулся Чер.

– Нехорошо ты так, – тихо сказал Виш.

– Ничего, – Черу стало неловко за свой ответ, но он не хотел показать этого. – Повоюешь с моё, научишься относиться к смерти запанибрата.

– Думаешь, она тебя, как брата, пожалеет? – улыбнулся Виш.

– А что ты думаешь?! – вскинулся Чер. – Тех, кто её боится, она прибирает в первую очередь.

У кромки воды гнили и отчаянно воняли кучи мелкой морской живности. Виш подивился здешним обычаям: в его деревне тоже занимались ловлей рыбы, крабов, морских ежей и голотурий. Но всё пойманное, что нельзя съесть сразу или сохранить надолго, а также совсем несъедобное, сразу закапывалось в землю посреди дожидающихся своей очереди питательных полей. И перегнивало там, принося несомненную пользу – давая пищу мушиным личинкам или повышая плодородность почвы.

Преимущества подобной системы налицо: поля получали значительную подкормку, но вони не чувствовалось. А местные жители, похоже, находили особое удовольствие в обонянии ужасающего зловония. И почти не употребляли в пищу выброшенные на берег дары моря, а среди тех попадались такие вкусные!

Виш сказал об этом Черу:

– У каждого народа свои обычаи, – туманно ответил тот. – Вот, к примеру, куда вы деваете собственные какашки?

– У нас устраивают отхожие места, – обиделся Виш. – Там они и накапливаются… потом перегнивают.

– Вот видишь, – усмехнулся Чер. – А мне, за мою жизнь, довелось повидать всякое. В том числе и такие места, где какашки оставляют на поверхности, чтобы их размывало дождями, высушивало солнцем и уносило ветром. А есть другие народы, которые сразу закапывают какашки на кормильных полях.

Виш содрогнулся: неслыханное кощунство! Но… отхожие места в его деревне тоже роют в земле! Хотя и далеко от кормильных полей.

«Но в них же какашки перегнивают!» – возразил Виш сам себе. И всё же какое-то сомнение осталось.