Золотой ворон опустился на потрескавшиеся плиты, однако Джекоб прогнал его прежде, чем тот успел прокаркать над Уиллом свои жуткие проклятия.

Брат застонал во сне. Человеческая кожа сопротивляется камню, и Джекоб чувствовал его боль как свою. Ведь если ради чего он и возвращался еще в тот, другой мир, то только из любви к младшему брату, хотя, надо признать, из года в год он делал это все реже. Мать только плакала и грозилась сдать его в приют, так никогда даже и не заподозрив, где он пропадает, зато Уилл всякий раз крепко обхватывал своими ручонками его за шею и спрашивал: что ты мне привез? Башмаки лесовичка, шапку дупляка, пуговицу из эльфова стекла, клок чешуйчатой кожи настоящего водяного… Уилл радостно прятал подарки старшего брата под кровать, а его истории мало-помалу привык считать сказками, которые Джекоб специально для него сочиняет.

Теперь-то братец знает: никакие это не сказки.

Джекоб снова накинул соскользнувший плащ на изувеченное плечо братишки. На небе уже показались обе луны.

– Следи за ним, Лиска! – Он встал. – Я скоро вернусь.

– Куда ты, Джекоб? – Лисица заступила ему дорогу. – Ему уже никто не поможет.

– Это мы еще посмотрим. – Он мягко ее отстранил. – Только на башню его не пускай.

Она долго смотрела, как он спускается вниз по лестнице. На этих замшелых каменных ступенях других человеческих следов не было – только его собственные. Сюда давно уже ни одна душа подняться не отваживается. Разрушенный замок слывет проклятым местом, и за все эти годы Джекоб выслушал про него не одну дюжину страшных историй. Однако в историях этих не упоминалось ни про зеркало в башне, ни про того, кто это зеркало там оставил. Точно так же, как ему до сих пор ничего не удалось разузнать про отца – был ли он тут и куда подевался.

Мелкий дупляк юркнул ему за ворот. По счастью, Джекоб успел поймать его прежде, чем тот сорвал у него с шеи медальон. В любой другой день Джекоб немедля пустился бы в погоню за воришкой. Дупляки, обитающие в дуплах деревьев, порой хранят там богатые сокровища. Но он и так слишком много времени потерял.

Ошибка, Джекоб!

Ничего, он еще все исправит. Но всю дорогу, пока он спускался с горы, его неотступно преследовали слова Лисы.

Ему уже никто не поможет.

Если это правда, значит у него очень скоро не будет брата. Ни в этом мире, ни в том.

Ошибка.

Поле под копытами коней Хентцау и его солдат все еще пахло кровью. Дожди затопили окопы рыжей водой, а за брустверами по обе стороны передовой во множестве валялись бесхозные винтовки и простреленные каски. Трупы людей и лошадей Кмен приказал сжечь, пока те не начали разлагаться, а вот павшие гоилы по-прежнему лежали там, где их настигла смерть. Еще несколько дней – и их невозможно будет отличить от валунов, выступающих тут и там из земли. Ну а головы самых отважных бойцов, по воинскому обычаю гоилов, свезут в крепость королевского замка.

Еще одна битва. Нет, Хентцау совсем не в радость победоносное кровопролитие, но надо надеяться, что этот бой хоть на какое-то время станет последним. Императрица наконец-то согласилась на переговоры, и даже Кмен не возражает против мира. Порыв ветра принес смрадное облако пепельного праха с вершины холма, где сжигали трупы, и Хентцау прикрыл лицо рукой. Шесть лет на голой земле, шесть лет без спасительной каменной защиты от прямых солнечных лучей. У него давно болят глаза, вобравшие в себя столько дневного света, и с каждым днем воздух становится все холоднее, разъедая его кожу, делая ее хрупкой, как ракушечник. Кожа Хентцау была из бурой яшмы. Отнюдь не самый благородный цвет в племени гоилов. Он, Хентцау, вообще первым из яшмовых гоилов сумел дослужиться до одного из высших воинских званий, впрочем, и короля до Кмена у гоилов тоже не было. Сам Хентцау ничего не имел против цвета своей кожи. Яшма куда больше пригодна для маскировки, чем, допустим, оникс или лунный камень.