– Вот моя визитка, – протянул мне Абрам Натанович картонный прямоугольник. – Если меня нет в офисе, можно оставить сообщение секретарю. Или самому скинуть сообщение на пейджер. Знаете, как пользоваться?

Я кивнул. Эти аппараты я еще застал, у меня даже самого такой был. Звонишь оператору, называешь номер абонента и диктуешь короткое сообщение. Или, наоборот, от кого-то получаешь. Для начала девяностых и даже ближе к их концу – натуральная фантастика, но гораздо доступнее, чем сотовая связь. Мобильники еще только появлялись, полный комплект связи стоил 5 тысяч долларов, еще и разрешение нужно было получать от Госсвязьнадзора. Так что гробоподобных сотовых в нашем городе не было даже у Севера и явно не бедствующего Эренштейна. Я уж молчу про спутниковые телефоны, по которым звонишь и прямо-таки видишь, как твои деньги машут на прощание крылышками.

– Домой? – повернулся Жогин, когда мы уселись в его «бэху».

– Нет, – я покачал головой. – В зал. Дела никто не отменял.

Лицо Серого вытянулось, под глазами набрякли мешки. Но он понимающе усмехнулся, завел двигатель и вывел машину из двора. Говорить не хотелось, пусть и было что обсудить. Поэтому Жогин просто включил кассетную магнитолу, и из динамиков послышался хрипатый голос Юрия Шевчука. Он пел про революцию, которая научила нас верить в несправедливость добра.

На душе было гадко. И дело не в очередном трупе – память прошлой жизни притупляла стресс в молодом теле. Просто реальность как будто упорно сопротивлялась тем изменениям, что я вносил. И чем дальше, тем отчаянней и жестче.

– Похоже, не дадут нам сегодня покоя, парни, – проговорил Жогин, вглядевшись в боковое зеркало и нахмурясь.

– А что там? – закрутил головой Дюс.

– Ты про этот «Чероки»? – уточнил я, тоже заметив, что джип едет за нами уже несколько кварталов.

В душе неприятно кольнуло. Вот на таком же «Чероки» приехал киллер, убивший меня в той жизни. И Дюс… Я обернулся на друга и внезапно увидел его постаревшую версию, которая смотрела на мою казнь.

«Ты! Все ты!» – словно бы говорил Дюс.

Я затряс головой, отгоняя видение. Друг снова помолодел и смотрел на меня с явным беспокойством.

– Вадимыч, ты как? – он даже протянул руку, схватил меня за плечо и легонько потряс. – Все нормально?

– Не выспался, – улыбнулся я. – А еще все это задолбало.

– И меня, – согласился Дюс, тоже улыбаясь, но как-то неуверенно.

«Чероки» неожиданно поддал газу, и Жогин не успел среагировать, когда джип наехал тяжелым кенгурушником на багажник. Оказывается, это очень неприятная штука! Нас подбросило, Дюс зашипел, треснувшись головой о потолок, «бэху» повело, но Жогин сумел ее выровнять.

– Авария? – Дюс завертелся. – А почему мы опять едем?

– Потому что кто-то хочет сделать нам больно, – ответил я, заметив, как «Чероки», моргая дальником, пошел на обгон.

– Ничего, парни, прорвемся, – стиснул зубы Жогин, протянул руку к бардачку, который пижоны зовут «перчаточным ящиком», и вытащил оттуда тяжелый вороненый ствол. Тульский-Токарев, он же просто ТТ. Убойная штука.

– Дай мне, – потребовал я. – Ты за рулем.

Пошли все на хрен! Если первую жизнь я легко просрал, то вторую продам как можно дороже!

Лешка был самым обычным парнем. У него даже имя было чуть ли не самым распространенным в Новокаменске. В одном только его классе учились пятеро Лех вместе с ним. Рос он в обычной семье: мама – повар в столовой, папа – токарь на АРПе. Оказалось, что он даже знаком с Вадимом. Когда Лешка рассказал, что работает в игровом клубе администратором, отец сначала на него наорал. Сказал, что это полная чушь, совершенно не для нормального парня, планирующего стать мужиком. Вот он, Жека Петров, оттарабанил в Советской Армии, причем послужил в Венгрии, в городе Сегед. За границей был! Потом устроился токарем на завод и стал хорошо зарабатывать. А что эти ваши игрушки? Дурачок у родителей денег стряс, ввалил в ерунду, которая скоро закроется, и дурачку придется отдавать долг. Только уже не родителям, а Жогину и бандосам.