Салон был почти пустой, народу немного, так что мы спокойно расположились на старых пластиковых сиденьях. Или это не пластик, а крашенная фанера? Постучал по креслу костяшками пальцев – нет, все-таки химволокно. Старое, поцарапанное. Резиновый пол в вагоне затерли до дыр сотни тысяч ног пассажиров.

– Мы бесплатно проедем, – улыбка Вадяна, адресованная хлипкому мужичку-кондуктору, была из тех, что называют обезоруживающей.

Кондуктор отвел взгляд и прошел мимо, собираясь как ни в чем не бывало «обилечивать» других пассажиров. И ведь никто не роптал! Честно, сейчас это не такая уж и проблема, и я хотел было махнуть рукой… Но нет. Раз уж собираюсь менять судьбы людей, начинать нужно с себя самого. Иначе все эти пафосные разговоры гроша ломаного не стоят.

– Постойте, уважаемый! – требовательно позвал я, и кондуктор, вздрогнув, медленно обернулся.

Он только что выдал билет мужчине в очках и шляпе, похожему на одного известного маньяка, а теперь на его лице медленно начинало отражаться отчаяние.

– Мы нашли размен, – нарочито громко сказал я, чтобы, во-первых, самим выйти красиво из ситуации и, во-вторых, дать такую возможность этому мужику.

Кондуктор, особенно не скрываясь, выдохнул и уже спокойно подошел к нам. Я отсчитал нужную сумму, мужик выдал сдачу и шесть билетов.

– У бабушки ведь проездной? – уточнил он, кивнув на бабу Лиду.

– Ой, где-то тут был, – засуетилась она, но кондуктор махнул рукой.

Верю, мол. А сама бабушка, видно, только что наконец-то пришла в себя. Вадян все это время внимательно наблюдал за моими действиями, но ничего не сказал.

– Так что там было-то, пацаны? – не выдержал Саня, когда кондуктор вновь отошел.

Мы заняли всю заднюю часть, оккупировав восемь сидячих мест. Восемь – потому что одно отвели под корзинку с котом Васькой. Мурлыка, похоже, решил отоспаться после пережитого стресса, и теперь даже грохот колес в неизолированном от шума вагоне его не тревожил. Спит себе котейка и спит.

– Батя, сволота, – проговорил Вадян, чем заслужил укоризненный взгляд старушки. – От нас с мамкой и братаном ушел, поехал в Ярик бизнес мутить. Баба Лида – это его тетка, моя двоюродная бабушка, получается. Единственная из всех родственников, у кого в Ярике своя хата. А она, добрая душа, его еще у себя прописала…

– Вадюша, не надо так про отца, – попросила старушка. – Какой-никакой, а отец все-таки…

– Никакой, – пробурчал Вадян. – Никакой он отец, ноль без палочки. А ты, баб Лид, не защищай его. Прогорел, квартиру твою заложил, гад. Так ведь было? А где он сейчас, хоть знаешь?

– Так они это… – пенсионерка взволнованно теребила наполовину оторвавшуюся пуговицу. – С Элечкой куда-то уехали. Ну, жена его вторая… Уж прости, Вадюша, но большой ты уже, как есть говорю.

– Зато ты, баб Лид, как ребенок, – мой тезка беззлобно махнул рукой.

Парни принялись наперебой обсуждать ситуацию. Валерка по-прежнему стоял на своем – мол, надо было сразу обратиться в милицию, в городскую управу, Ельцину написать. Илюха предлагал по газетам и телеканалам пройтись. Саня качал головой, гладил кота и говорил, что кроме других бандитов с той строительной фирмой никто не справится. А Дюс все никак не мог поверить, что отец Вадяна всерьез мог так поступить сначала с детьми, затем с пожилой тетей. Последнее, кстати, его даже сильнее задело – из-за того, что его родители-геологи не вылезали из экспедиций, воспитывала Дюса бабушка Ираида. И к ней он был привязан, пожалуй, сильней, чем к матери и отцу.

– Ну, может, его обманули? – он задумчиво чесал висок. – Заставили что-то подписать, например.