- Это ваша девушка? – спросил меня между делом бармен, пока училка от пения перешла к стендапу.

- Это? – дернул я скептически бровями, мазнув взглядом по зеленому платью и торчащим из выреза деньгам. – Сплюнь.

- Просто она всё еще не оплатила по счёту. Сумка и паспорт её тогда останутся у нас до момента оплаты…

- Сколько там? – достал я карту, уже откровенно психую, так как бармен привлек слишком много внимания посетителей ко мне.

- Вот, - вдруг над головой разлетелись купюры, что Марина Олеговна вытащила из-за оторочки чулок и щедро посыпала им бармена. – За себя я могу заплатить сама.

Гордая и неприступная Олеговна грациозно шагнула прочь от меня и промахнулась ногой мимо стойки, начиная падать.

Пришлось ловить, а потом отдирать ее от стойки, когда она снова попыталась на нее забраться.

- Откуда только столько сил берется? – ворчал я, обхватив ее талия, пока, как дедка за репку пытался стащить ее с личной сцены.

Тощая такая и резвая, что Смерть с косой на ее фоне – упитанная монашка.

- Я еще не всё сказала этим людям! – кричала Олеговна, пока я запаковывал ее в ее же пальто. – Думаете, раз вы запугали всю школу, то эти люди тоже вас испугаются? – пыталась она поймать мой взгляд, пока ее глаза были в абсолютном расфокусе за толщей линз. – А вот и нет! Я всё им про вас расскажу! Оборотень!

- Здесь не хватает, - перекричал музыку бармен, который собрал и пересчитал купюры.

Сколько же ты выжрала, Олеговна? И куда всё это в тебя, блять, поместилось?

Стиснув зубы так, что случайно перекусил зубочистку, о которой уже и забыл, я перехватил брыкающуюся училку одной рукой, а второй приложил карту к протянутому мне терминалу.

- Спасибо! – крикнул бармен и отдал мне сумочку и паспорт Марины Олеговны, которая опасно приблизила свое лицо к моему, открыла и зубами перехватила половинку зубочистки.

- Куда, блять?! – рявкнул я в сердцах, и, как у пса, который на улице тянет в пасть всякую дрянь, вырвал из ее рта зубочистку, швырнув ее в сторону. – Подавишься, дура.

- Сами дурак! – надула та обидчиво губки и встала ровно, что позволило мне одеть ее в пальто.

Пришлось оставить ее на месте, чтобы вернуться к столику с моими парнями и забрать куртку. Сумку и паспорт я ей не оставил.

- Ну, ты, Камаз, и шустрый, - хохотнул Сергеевич. – Ее там окучивали, бабло за резинку чулок пихали, а ты ее одной правой, и за собой.

- Если она заблюет мне машину, мыть будете вы оба.

- Займи ей чем-нибудь рот, пока везешь, - шутканул Саня. – И иди с бара её опять снимай.

- Твою мать! – рыкнул я.

Быстро надел куртку, закинул паспорт училки во внутренний карман и, прихватив сумочку, как мешок с картошкой, который был наполовину пуст, сгреб Олеговну с барки и вынес на улицу, где ее брыкающуюся закинул в свою машину.

- Я не поеду с вами в одной машине! – снова взбрыкнула училка, пытаясь через запотевшие линзы своих очков разглядеть, где открывается дверца машины. – И куда вы меня, вообще, везете?

- Домой тебя везу, - вырулил я с парковки.

- Откуда вы знаете, где я живу? Я вам не рассказывала. Вы следили за мной?

- Увижу большое скопление кошек, там тебя и оставлю.

- Я поняла! – пришлось слегка отклониться от лица Олеговны, чтобы она своим острым носом не проткнула мне щеку. – Вы это специально всё подстроили. Узнали, где я. Поняли, что я нахожусь в уязвимом положении, а теперь спрячете меня в каком-нибудь подвале, чтобы замести следы преступления вашего сына. Я вас насквозь вижу, Михаил Захарович. Только череп Кондратия я всё равно найду!

- Усади свою задницу и не лезь мне в лицо, когда я за рулём, - на светофоре пришлось вдавить ее в спинку кресла и пристегнуть ремнем безопасности. Очень не хватало кляпа и смирительной рубашки, чтобы она перестала лапать салон моей машины и мое лицо, которое в темноте салона, она не могла разглядеть. – По месту прописки проживаешь?