Мгновенно захотелось забиться в угол и кричать в приступе истерики, что я не та, за кого меня приняли.

- Что? Вся пятерка – проститутки? – вопросил Костров. Повернулся к камере лицом и, скрестив руки на груди, с легкой улыбкой стал разглядывать «селедок» в колпаках Деда Мороза. Особое внимание, конечно же, было уделено моей персоне.

- Ну, да. В одном месте поймали, - ответил ему пухлый мужчина в форме. – Вон та в пуховике и в очках их мамка, походу. Сейчас Романов придет, допросит. Может, притон возьмем перед праздниками.

- Веди-ка «мамку» в мой кабинет, Антипка, - скомандовал Костров.

- Сам допросишь? Ты же брезгуешь проститутками, Камаз.

- Веди, я сказал.

- Не ведите, - шепнула я мужчине, который открыл клетку, чтобы вывести меня оттуда. – Я дождусь Романова, - села я обратно на жесткую металлическую скамью.

- Тебе понравилось тут, что ли? – хохотнул Антипка. – Иди, давай. Не хватало еще из-за проститутки леща от Камаза отхватить.

Мужчина мягко толкнул меня в спину, затем заставил остановиться, закрыл за мной камеру и надел на меня наручники. Молча провел по коридору и завел в кабинет, за единственным столом в котором сидел Костров и, почесывая черную щетину большим пальцем правой руки, молча наблюдал за тем, как меня завели в кабинет и усадили на стул напротив.

- Наручники-то ты ей нахрена надел? – спросил Костров у своего помощника.

- Так положено же.

- Ты бы еще конвой к ней приставил. Сними наручники.

Мужчина снял с меня наручники и вышел из кабинета, оставив наедине с Костровым, на которого я теперь, наверное, никогда не осмелюсь поднять взгляд. С этого дня его сыну будет официально разрешено делать в моем кабинете всё, что он посчитает нужным.

- Что, Марина Олеговна, совсем туго нынче с зарплатой? – спросил Костров с нескрываемой улыбкой в голосе.

- Ничего смешного, Михаил Захарович, в этом нет.

- Конечно. Что смешного в том, что у учительницы моего сына есть сутенер?

- У меня нет сутенера! – возмутилась я и так осмелела, что подняла голову и посмотрела в серые глаза напротив.

- Частница?

- Что? – нахмурилась я. – Я не проститутка! Это какая-то нелепая ошибка, Михаил Захарович! Я не понимаю, как меня могли принять за проститутку. Честное слово, я просто стояла на остановке и ждала свой автобус, чтобы поехать домой. Но, видимо, из-за этого чертового колпака… - в сердцах я стянула его с головы и швырнула на стол. - …меня приняла за проститутку. Но я не она.

- Сколько за час берешь? – поинтересовался Костров нарочито строго.

- Какой час?

- Классный, Марина Олеговна, - бросил мужчина, а сам спрятал улыбку в кулаке, прикрываясь поддельным кашлем.

- Я понимаю, как всё это выглядит в свете того, в каком состоянии вы меня видели в минувшие выходные, Михаил Захарович. Но я клянусь, к проститутничеству я не имею и никогда не имела никакого отношения. Отпустите меня, пожалуйста.

- Камаз, сумку её досмотришь? – заглянул в кабинет Антипка.

- Неси, - лениво кивнул Костров, а моё сердце упало в ботинки и потеряло сознание от мысли о том, что именно находилось прямо сейчас в моей сумочке.

- Эта, сразу видно, профессионалка. Столько приблуд с собой возит, - сказал Антипка почти даже с уважением, занося в кабинет мою сумочку. Поставил ее на стол перед Костровым и молча вышел, снова оставив меня наедине со своим начальником и моим позором.

- Не смотрите туда, пожалуйста, - это была моя последняя отчаянная попытка избежать неизбежного.

- Думаешь, преступники от нас могут уйти, сказав волшебное слово «пожалуйста»? Нет, Марина Олеговна, такое у нас не прокатывает… больше, - сурово посмотрел на меня мужчина и придвинул мою сумочку к себе поближе. Убрал мою шапку с помпоном в сторону и завис с явным намерением присвистнуть. – Глубокая ты, однако, женщина, Маруся, - произнес Костров и достал вибратор из моей сумки.