Холодный металл пистолета касается моего бедра, и я перестаю дышать.

– Кудрявая, правила нашего с тобой будущего просты. Будешь сопротивляться – будет больно.

Его движения медленные, почти ленивые, будто он наслаждается моей реакцией. Ствол пистолета скользит вниз по бедру вдоль ночной сорочки, задерживаясь у внутренней стороны, а затем чуть выше, между ног.

Ему даже не приходится напрягаться, чтобы удерживать меня на месте.

Я и так под ним.

– Поэтому будь хорошей девочкой, Ева, – выдыхает он у меня над ухом.

Его дыхание горячее, ровное, будто он и не вырезал только что дюжину людей.

У меня же едва получается дышать, и это совсем не от того, что я босыми ногами стою на снегу…

– Сколько тебе лет, Ева?

Я не спрашиваю, сколько лет ему. Знаю, что около сорока. Он старше меня. Намного старше.

– Двадцать один, – всхлипываю.

– Мне жаль.

Ему не жаль. Ни капельки не жаль!

Его руки жестко хватают мои запястья, выкручивая их за спину. Боль пронзает плечи, а через секунду что-то жесткое и грубое стягивает мои руки, обжигая кожу. Веревки.

Я горько всхлипываю.

От боли.

От страха.

Я так хочу увидеть брата, и чтобы он спас меня! Сейчас же…

Но вместо этого Камаль закидывает меня на плечо, как тряпичную куклу.

– Умоляю, оставьте меня здесь! Мой брат живой! Он обещал вернуться за мной…

Мгновение – и он бросает меня на заднее сиденье машины, как ненужную вещь. Я резко падаю, ударяясь боком о жесткое сиденье, и пытаюсь перевернуться, но веревки сковывают каждое движение.

Камаль садится за руль, его руки в крови, но он не обращает внимания. Заводит мотор, и машина резко трогается с места.

Меня разрывают горькие рыдания, а тело…

Я даже пальцем не могу пошевелить!

– Куда… вы… меня… – мои слова сбиваются с дыханием, когда мы вылетаем на дорогу.

– Туда, где никто нас не найдет, – он быстро оборачивается, скользнув по мне несладким взглядом.

В машине душно, пахнет кровью, металлом и его тяжелым дыханием.

Скорость, с которой этот Камаль ведет автомобиль – просто огромная. Ведет он не очень, ведь за четыре года он растерял все навыки. Иногда нас подбрасывает на снежных ухабах и шатает на особо заметенных дорогах, но этот мужчина понимает, что нас легко вычислить, поэтому бешено гонит.

В машине, вероятно, установлен жучок, и на него вся моя надежда, ведь здесь остался мой брат, да и этого мужчину…

Да, я его боялась.

Я не успеваю оглянуться, когда он резко жмет по тормозам, а вокруг я не вижу ничего кроме бескрайних лондонских лесов.

И поэтому мне страшно.

Очень.

Хлопнув дверью, Камаль одним рывком тащит меня на себя. В его руке оружие, в другой – нож. Грудь душат свежие рыдания, и я срываюсь на мольбы:

– Пожалуйста! Не убивайте меня!..

– Закрой рот.

Я визжу, когда лезвие проходит вплотную к коже.

Одним рывком он развязывает веревки на моих запястьях, затем резко хватает мои лодыжки, сдирая путы и давая мне свободу…

Я не двигаюсь, боюсь даже пошевелиться. Только дышу. Едва слышно.

Но затем он начинает раздеваться. Расстегивает молнию на куртке, украденную с охранника, сбрасывает ее на пол салона, затем одним движением стягивает через голову окровавленную рубашку. Под ней майка. Я резко вжимаюсь в угол сиденья, сердце бешено стучит в груди.

– Н-не надо… – мой голос срывается на шепот.

Камаль не слушает.

А я задыхаюсь, понимая, что он остается раздетым…

– Пожалуйста… Я сделаю все, что угодно! Только не трогайте меня, не убивайте… – всхлипываю, забиваясь в угол машины и цепляясь пальцами за кожаное сиденье.

Камаль усмехается коротко, хрипло, как будто мои мольбы его забавляют.