По лицу пленника пробегает мрачная тень, и я не понимаю: это разочарование или злость, но продолжаю говорить. О стране, где родилась. О медицине. Несмотря на потухший взгляд, я вижу, что ему все равно интересна моя болтовня. И раньше было интересно, просто сейчас…

Сейчас он не со мной.

– Бога ради, если вам не нравятся ни те, ни другие, считайте меня русской. Благо, выбор есть. Не то вы меня взглядом придавите…

– Не задавай лишних вопросов.

– Ладно…

Я изливаю ему душу порядка десяти минут, и все это время он молчит.

Только смотрит внимательно, чуть склонив окровавленное лицо. Его взгляд тяжелый, и от него становится трудно дышать. Я не понимаю, как могу стоять так близко к нему, когда каждая клеточка кричит о том, чтобы бежать. И я очень хочу это сделать, но у меня есть обязательства. Мой брат жив, пока жив этот мужчина. После каждой пытки, после каждого издевательства я вытаскиваю его с того света!

Потому что мой брат – залог моего послушания.

– У меня есть дом. Я увезу и спрячу тебя в нем.

Коснувшись его влажного лба, понимаю, что у него температура. Высокая.

– Вы бредите, у вас снова жар, – поясняю ему. Отвернувшись, вытаскиваю из бюстгальтера маленький блистер и достаю одну таблетку. – Откройте, пожалуйста, рот…

Момент, когда я кладу таблетку ему на язык, напоминает мне сцену с пастью тигра. Кажется, что еще немного, и он захлопнет свою пасть вместе с моими пальцами…

– Запейте водой… – протягиваю стакан. – Завтра полегчает. На самом деле вы выглядите бодро. В первую нашу встречу вы сказали, что мечтаете сдохнуть…

– Увидел тебя и перехотел.

– Что перехотели?

– Подыхать, – он произносит это так серьезно, что я почти ему верю, но затем вспоминаю, что у него жар.

Когда за спиной лязгает дверь, я прошу еще немного времени!

– Пожалуйста! Я не успела зашить!

– Поторапливайся, албанская сучка! Засиделась здесь! – рявкают на меня. – Ему все равно подыхать скоро…

В этот раз я зашиваю рану очень быстро. За несколько месяцев пребывания здесь я почти научилась делать это красиво. Этот стойкий мужчина по имени Камаль стал моим учителем в этом непростом деле.

Я касаюсь его плеча, осторожно, чтобы не причинить лишней боли. Его кожа горячая, влажная от крови, но я не могу понять, это его кровь или чья-то еще.

– Извините… – мой голос дрожит, когда он вздрагивает от моего прикосновения.

– Мне не больно. Мазь твоя действует.

– Я рада… – шепчу почти беззвучно, пытаясь заставить свою руку не дрожать! – Вот и все…

Лязг цепей заставляет меня замереть. Руки пленника резко поднимаются вверх, и я даже не успеваю вскрикнуть, как оказываюсь в его железной хватке.

– А-а! – вырывается из меня вскрик.

Его пальцы сжимают мои запястья, а тело тянет меня вперед так резко, что я едва не падаю на него. Я упираюсь руками в его грудь, пытаюсь оттолкнуться, но он не дает мне ни малейшего шанса, роняя меня на свое тело!

Боже…

– Пустите! – отчаянно хриплю, но он только сильнее сжимает мои руки, а цепи глухо звенят при каждом его движении.

– За «албанскую сучку» я вытащу ему кишки и заставлю его их сожрать. Обещаю тебе, кудрявая…

Его лицо совсем близко, слишком близко. Я ощущаю тепло его дыхания на своей коже, а в чертовой попытке увернуться мои губы случайно касаются его лица.

И от этого скольжения моих губ по его острой щетине пульс начинает греметь в ушах!

Я чувствую, как мужчина напрягается. А потом он резко наклоняется, скользя по моей скуле острой обросшей щетиной, и все это заканчивается тем, что его губы впиваются в мои!

Мамочка!

Я задыхаюсь от остроты. От страха. И немножечко от боли…