На отдых Качиони отводил свои суда на Мальту. Дело в том, что российским поверенным там был бригадир Антонио Псаро, старый соратник Какчиони еще по прошлой войне. Мальтийские рыцари были бедны, и все время клянчили в Петербурге деньги, против флотилии Качиони они, по этой причине, ничего против не имели.

– Да стойте, сколько хотите! – улыбался великий магистр Эмманюэль де Роан-Польдюк. – Ваша императрица так щедра, что мы и обретаемся ныне лишь ее милостью!

Встреча заклятых врагов была неизбежна, и она произошла 20 августа 1788 года, когда «Минерва» случайно столкнулась у острова Скарпента нос к носу с отрядом в восемь вымпелов. Встреча произошла неожиданно для Качиони и в самый неподходящий для него момент. Как раз перед этой встречей шторм разъединил флотилию и «Минерва» в одиночестве конвоировал два накануне захваченных приза с грузом кофе и пшеницы. Вождь корсаров в это время отдохновлялся в каюте с бутылкой анисовой водки-узо, запивая ее водой и неспешно заедая помидором.

– На горизонте паруса! Много парусов! Правят на нас! – внезапно раздалось сверху.

Как был в феске и босиком, Ламбро выскочил наверх. Фрегат тяжело валяло на послештормовой зыби.

– Это турки! – сразу определил Качиони, разглядев внезапно появившиеся на горизонте суда. – И кажется, нам от них сегодня не уйти! Они на ветре!

Пытаясь спасти трофеи, предводитель корсаров прокричал на призы, чтобы, находящиеся на них греки, уводили трофеи с места предстоящего сражения.

– У турок линейный корабль, фрегат и шесть кирлангичей! Это, как минимум, пятикратный пекревес! Спавимся ли? – вопрошали матросы, с тревогой глядя на приближавшихся турок и с надеждой на Качиони.

– Что головы повесили! Пятикратный перевес это же не десятикратный, а значит, будем драться! – кричал им со шканцев Ламбро. – Но вначале помолимся!

На «Минерве» готовились к решительному, и может быть последнему для себя бою.

– Ах, проклятые малаки! – внезапно затопал Ламбро босыми ногами. – Это уже слишком! Они хотят обогатиться за наш счет!

Турецкий командующий отделил три наиболее быстроходных кирлангича, которые на всех парусах устремились за убегающими призами. Остальные же развернули свои форштевни на «Минерву». Ближе к полудню ударили выстрелы. Сражение началось. Турки непрерывно маневрировали, стараясь взять «Минерву» в два огня, но ведомая рукой опытного кормчего, та уворачивалась от такого смертельного соседства. Спасало греков и неточная пальба турок, которые никак не могли пристреляться на стремительной короткой качке.

Как турки, так и греки палили, прежде всего, в рангоут. Турки делали это в надежде, что, повредив оный на фрегате, они затем возьмут его на абордаж, греки, в надежде, что получив повреждения в рангоуте, турки от них отстанут.

К вечеру море несколько успокоилось, и стрельба турок стала точнее. Все чаще кричали раненные, и летела во все стороны острая щепа от разбитых бортов.

– Если нас что еще и спасет, так это темнота! – с надеждой глядел Качиони на садящееся в море солнце. – Скорее! Скорее!

И вот солнце село. Над морем сразу опустилась темнота. Турки тоже стали палить все реже и реже, а потом совсем затихли, посчитав за лучшее дождаться утра и тогда довершить начатое.

На шканцах «Минервы» лихорадочно совещались, что делать дальше. Поначалу решили сжечь «Минерву» и уходить под парусами на лодках. Но тут же выяснилось, что крюйт-камера пуста, весь порох за день распалили.

Наскоро исправив повреждения, стараясь не шуметь, Качиони начал потихоньку отрываться от турок. Вот силуэты их судов и фонарей на них стали бледнее, вот их уже совсем не стало видно. Теперь только вперед, чтобы успеть за темное время уйти как можно дальше!