На улице Катя занялась растягиванием времени. Она каталась с горки не одна, а поочерёдно с другими тремя невыросшими людьми чуть её младше. Они перекидывались смешками и передавали из варежки в перчатку пластиковую доску для катания. Катя каталась на попе, подкладывая под неё пуховик. Железная горка росла высоко в черноту, съезжалось с неё долго и весело.

Свет горел на кухне, где мама делала ужин, окно родительской комнаты темнело, значит, папы ещё не было. Каждый день Катя клала дневник на стол в своей комнате. Так они условились, чтобы папа не тратил своё время на выколупывание его из рюкзака.

Ещё одна пачка невыросших людей играла без коньков в хоккей на замёрзшем асфальте. Они хохотали и перешвыривались плохими словами. Когда одно из таких шайбой долетало до горочных, девочка в синем дутом комбинезоне строго замирала. На безопасном расстоянии от хоккеистов, на затоптанном снеге, похожем на пломбир с шоколадной стружкой, стоял крупный снеговик и качал ветками-протезами. Двое выросших на противоложных сторонах двора гуляли с собаками: один с колли, другой с незаметной в снегу таксой.

У подножия горки появился выросший человек в джинсах и длинном чёрном пальто.

– Катенька! – это он произнёс в сторону горки.

Катя оглянулась, выпуская удивлённые столбы пара изо рта.

– Папа! – это радостно крикнула ему девочка в комбинезоне и скатилась с горки прямо к нему в руки.

Все горочные, кроме Кати, попрощались с Катенькой. Они остались кататься втроём. Катя, девочка в шапке с медвежьими ушами и шмыгающий носом мальчик. Каждый раз перед спуском, перед тем как толкнуться и полететь вниз, мальчик этот производил особенно значительный шмыг. У Кати замёрз низ, она хотела попросить у горочных пластиковую доску, но боялась. Колли сцепилась с бродячим псом. Их лай стукался о дома и, словно по стенкам колодца, карабкался в чёрное небо. Там отреагировали и включили снег.

– Ты идёшь или нет? – это спросила девочка с медвежьими ушами примёрзшую к лестнице Катю.

А мимо шёл папа, как обычно, очень быстро. Ноги его казались палками, которые он привычно втыкал в землю. Папа не заметил Катю и скрипнул подъездной дверью. Катя быстро забралась наверх. Холод отступил от неё, она забыла, что хотела попросить доску. Катя скатилась и зажёгся свет в комнате родителей.

Шмыгающего мальчика забрал седой выросший, девочка с ушами ушла сама. Катя осталась с горкой наедине. Свет вспыхнул в её комнате. Катя оттягивала наступление своего вечера и продолжала скатываться. Хоккеисты по одному исчезали с накатанной площадки и оттого делались всё тише. Катя скатывалась. Собак и их выросших людей тоже не было. Два хоккеиста перекидывали друг другу шайбу, а потом вдруг исчезли одним мигом. Катя осталась одна в тихом пустом дворе и продолжала скатываться. Снеговик смотрел на неё пустыми глазницами.

– Катя, Катя, иди домой! – это мама выглянула из подъездной двери в набросившейся на халат дублёнке.

Катя скатилась и похрустела к дому по новому снегу. Вместе с ней в подъезд зашли двое выросших. У лифта ждала мама с бумажками из почтового ящика. Мама не любила ящик, потому что там часто были квитанции и реклама. Вчетвером они зашли в кабину. Мама открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Молодые выросшие обнялись, очевидно, очень замёрзли, как и Катя. Она тоже хотела обнять маму, но передумала. Неясно было, позвонила Алина Алексеевна про Ларин телефон или нет. Парень из выросших жил с Катей и её родителями в одной лестничной клетке, поэтому они вчетвером добрались до самого верху.