Когда-то очень давно мы договорились, что она моя, а я её. И с того момента мы принадлежали друг другу. Одиссея была особенной для меня. Я была для неё другом, наездницей и сестрой.

На свете не существовало никого, кого бы я любила больше неё.

Лошадь заржала, топая задними копытами на месте.

– Прости, – я быстро распутала колтун на её хвосте, вытаскивая из него колючки, и отложила расчёску в сторону. – Но тебе не нужно было лезть туда одной.

Ещё час назад мы были на поле, но поднялся сильный ветер и моя книга улетела в колючие кустарники. Одиссея, не послушавшись, прыгнула в них. Я, конечно, последовала за ней. После того, как мы выбрались, её туловище уже кровоточило в некоторых местах, я же отделалась простыми царапинами на локтях и икрах, но она отказывалась идти обратно на ферму, пока я не оседлала её.

– Всё ещё болит? – кончики моих пальцев осторожно дотронулись до небольшой ссадины на её рёбрах.

Она снова затопала, говоря мне «да», и я убрала руку, не желая мучить её. После отодвинулась к углу стойла, уперевшись спиной в гору сена и подозвала её к себе. Одиссея развернулась, согнула ноги в коленях и рухнула рядом со мной. Её большая морда устроилась на моих ногах, когда я стала ласково поглаживать её.

– Мне почитать тебе?

Уши поменяли положение и стали торчать вперёд, что говорило о том, что лошадь слушала меня и ей было любопытно. Так было всегда. Она никогда не отказывалась от сказки на ночь.

– Можно мне остаться с тобой сегодня? – я всегда спрашивала у неё разрешения, считаясь с её мнением. Оно было важно для меня. – Не хочу идти в дом.

Там холодно, а она тёплая. Я хочу обнять её перед сном.

Оди громко выдохнула через нос.

– Спасибо, – прошептала.

Книга, что побывала в кустарниках и её пасти сегодня, была испорчена, но всё ещё читабельна. Мне было жалко выбрасывать её. Хотелось сохранить на память. Я всегда была аккуратна со своими бумажными детьми. Вытирала с них пыль, а некоторые даже держала в дополнительных обложках, защищая от выгорания цвета из-за солнечной стороны, на которой находилась моя комната.

Всего раз я испортила и потеряла свою книгу. Наверное, море унесло её и сейчас пираты читали про героя улиц Испании.

Одиссея фыркнула.

– Прости, прости! Начинаю, – улыбнулась, открывая сборник со сказками, которые хранила для неё, так как сама уже долгое время не читала их. – Давным давно…

– Амелия?

Я даже не заметила, как мы остановились.

Что-то тёплое коснулось моего бедра через платье, вытаскивая из воспоминаний, и позволяя, наконец, вздохнуть, уже когда адское жжение с бешеной скоростью принялось распространяться по лёгким.

Тошнота перемешанная со слезами постепенно отходила, но сердце, часто бившееся о грудную клетку, продолжало приносить боль по нескольким причинам.

– Амелия? – ещё раз переспросил Сантьяго.

Я тяжело сглотнула остатки горечи, зная, что пугала его своим странным поведением и когда он, не дождавшись моего ответа, решил обойти лошадь, чтобы посмотреть в моё лицо, я повернулась с улыбкой, спрашивая его:

– Хочешь прокатиться?

В глазах Сантьяго отразился проблеск недоверия, когда он, прищурившись, стал внимательно рассматривать меня. Что?

Боясь того, что он начнёт задавать вопросы и не отпустит меня без объяснений, быстро спрыгнула с Альмы и оказалась стоять рядом с ним.

– Давай, – стараясь отвлечь его, кивнула в сторону. – Я помогу тебе.

Мужчина с подозрением осмотрел меня с ног до головы.

– Перестань делать вид, будто я смогу сбежать, когда ты находишься прямо здесь.

– Ты сможешь.

– Смогу, – поддельная улыбка на моих губах изменилась на по-настоящему хитрую. – Но пытаться не буду.