Потом мы заплатили за маникюр Ј25, пришли домой, переоделись и встретили свою банду в «Доме Шордича».

Я ненавидела его. Это заносчивый, претенциозный бар, входя в который, ты уже чувствуешь себя недостойным. Это чувство можно облегчить только если: а) вести себя как высокомерный мудак или б) тратить много денег. Я выбрала б). Хрустящие чеки в кармане говорили о том, что я потратила Ј79,85 на четыре мартини с кофе и бутылку просекко, которые я едва ли помню, как заказывала. Что я помню, так это то, как чувствовала себя уродливой и жирной в своем идиотском джемпере с леопардовым принтом и ненавидела всех в этом баре. Я помню, как думала: «Просто иди домой; скажи, что вечер удался, и иди», – но так и не сделала этого. Я выкидывала все больше и больше денег в надежде спасти вечер. Потом потратила еще Ј25 на такси домой. Всего за день я потратила Ј246,35.

Весь следующий день я себя ненавидела.

В своей старой жизни я никогда не вела счет деньгам, и так бы и не узнала, сколько потратила за одну субботу. Но теперь я думала о том, сколько раз покупала одежду, которая мне не нравилась, чтобы просто почувствовать себя лучше. Я думала обо всех вечерах, проведенных в попытках купить веселье в претенциозных барах, которые заставляли меня чувствовать себя дерьмом.

Весь день я пролежала в кровати, смотря на ужасных людей в «Карточном домике». Было похоже на «Дом Шордича», но с меньшим количеством мартини с кофе.

– Что происходит? – Рейчел выглядела обеспокоенной. – Ты в порядке?

– Да, а что? Я в порядке! – сказала я.

– Ладно, – она отступила обратно к двери моей спальни, оглядывая хаос. Горы одежды. Каблуки злобно выглядывают из сумок Tesco.

– Ты во сколько встала?

– Не знаю. Рано.

Я встала в шесть утра в понедельник, чтобы исполнить наказание за все свои финансовые прегрешения – начиная с ручной стирки вещей со дна своей бельевой корзины и заканчивая разбором гардероба. Кейт говорит, что нужно продавать все, что мы не используем, потому что это потенциальный денежный ресурс, а также, по фэншую, беспорядок – это плохо, потому что он преграждает дорогу новому.

Так что я собрала всю свою старую ненужную одежду на кровати.

Когда я говорю старая, на самом деле это не так. Там были платья с бирками, купленные на выход и так ни разу и не надетые. Пара джинсов из Topshop, на размер меньше моего, купленные в надежде, что я похудею, как только их надену, и пара туфель из Marni, купленных на распродаже, которые были мне большие и все время сваливались с ног.

Я знала, что, скорее всего, смогу выручить за них больше на eBay, но мне было слишком лень, так что я просто отвезла их в местный секонд-хенд, думая, что там все будут в восторге от моей коллекции. Я представляла, как они скажут, какой у меня прекрасный вкус, и как они поверить не могут, что я избавляюсь от таких прекрасных вещей.

Но ничего подобного не произошло.

– Мы не берем вещи из Topshop, – сказала помощница продавца с прямыми обесцвеченными волосами, беря джинсы сверху горы одежды в икеевской сумке.

– В этом шве дырка, – сказала она, указывая на пятнистое платье из LK Bennett.

– Тут пятно, – сказала она, указав на едва заметное пятнышко от тонального крема на вороте другого платья.

Потом она взяла зеленое шелковое вечернее платье, которое я надевала на IFTA, ирландский аналог «Оскара». Это самая дорогая вещь, которую я когда-либо покупала, – Ј700.

– Сейчас не сезон для смокингов, – сказала она, откладывая его в сторону. – Принесите его в ноябре, если хотите.

– А вот это мы возьмем, – сказала она, беря в руки персиковое платье, которое я купила на свадьбу, и большие туфли из Marni.