– Давайте посмотрим, а затем, в зависимости от результатов… в смысле, от результатов… – я запуталась, но Марина Ивановна тряхнула головой, достала из-под стопки тетрадей толстый журнал с картонной обложкой и раскрыла его на нужной странице.

– Какой урок смотреть? – уточнила она.

– Все, – бросила я, оглянувшись на «рабов». Надеюсь, они не знакомы с Варей. Мне повсюду мерещились шпионы моей хитрой доченьки. Русичка провела пальцем по длинному ряду точек, задержалась на букве «Н», выставленной напротив имени Варвары Сафьяновой, затем скользнула обратно вверх и нашла фамилию Гуляевой.

– На русском она была. Это первый урок.

– Точно? Ошибки быть не может? – подскочила я.

– Не знаю. Но вот следующий урок, физика. И там Маша была. И на ОБЖ, – Марина Ивановна листала журнал, но картина была совершенно ясная. История про носовое кровотечение и благородное спасение подруги была сплошная фальсификация, и я знала это еще до прихода сюда. Но одно дело – подозревать, и совсем другое – знать наверняка. Ложь, на которой так легко поймать, – неудачная ложь. О чем это нам говорит? О том, что Варвара оказалась морально не готова к допросу, который я ей учинила. Она не позаботилась об алиби.

Вот, в моих мыслях прозвучало слово «алиби»! Теперь это официально расследование. Забавно! Итак, Шерлок, что мы имеем?

– Главный вопрос – где она была в прошлый понедельник? – сказала я, подняв вверх указательный палец. – Если мы узнаем ответ на этот вопрос, мы узнаем, что не так с Варварой.

– Идея хорошая, вот только как мы можем это узнать? – усомнилась Марина Ивановна. – Спросить еще раз?

– Нет, спрашивать бесполезно. Тем более что у Варвары было время подумать, и теперь у нее наготове есть какое-нибудь более надежное и менее проверяемое алиби. Нужны независимые источники, неопровержимые доказательства. Важно было вовсе не то, что она пропустила уроки по какой-то причине. Мало ли что бывает! А то, что она не хочет сказать, что это за причина.

– Не хочет? Или не может? – спросила Марина Ивановна и сощурилась в раздумьях.

– Что мы имеем? Чтобы не раскрыть причину ее отсутствия, Варя придумывает отмазки, оскорбляет мать, только чтобы уйти от вопроса.

– Оскорбляет мать? – бровь учительницы приподнялась. Любопытство кошку сгубило, но я все же поделилась с нею тем, как моя дочь назвала меня нерешительной неудачницей. В ответ на мою откровенность учительница рассказала, что дети сейчас вообще пошли грубые и бесчувственные, не способные на нормальные человеческие проявления. Мы потратили еще некоторое время на обсуждение того, как пали нравы и куда катятся наши дети, и уже совсем втянулись в этот, без сомнения, приятный процесс, как вдруг нас оборвал школьный звонок.

Я заткнула уши, так как вынести этот ужасный звук целых три минуты было нереально. Звонок с урока был больше похож на сигнал воздушной тревоги, чем на школьный звонок. Когда он затих, у меня еще некоторое время продолжало звенеть в ушах.

Марина Ивановна сидела как ни в чем не бывало и просматривала тетради. Она посмотрела на меня с насмешкой превосходства.

– И вы слышите такое после каждого урока?

– И перед ним тоже, – рассмеялась Марина Ивановна.

– Но что это было? Это же какое-то оружие массового поражения. Этим нужно бактерии уничтожать в инфекционных отделениях. Ни одному микробу не уйти!

– А вот наши детки на переменках не слышат звонков, если только они не обладают силой взрывной волны, – пояснила Марина Ивановна. – Смотрите, Ирина Олеговна, а вот снова вашей Вари не было в школе. Она пропустила последние два урока.