Часы только что пробили четыре раза, и я могу с уверенностью предсказать, что гости проснутся далеко за полдень».

Лили открыла дверь библиотеки и заглянула внутрь.

– Пусто! – улыбнулась она, входя и перекладывая в другую руку большую шляпную картонку. Дверь осталась широко открытой. – И ты заходи, – пригласила она желтовато-коричневого мопса, который стоял в коридоре, вопросительно глядя на нее. – Нельзя задерживаться в коридоре, иначе нас поймают! Хотя сейчас только семь утра, слуги уже встают.

Мопс сделал два шага к двери и остановился, склонив голову набок, словно хотел о чем-то ее спросить.

– Хорошо, поступай, как знаешь. Но через час я позвоню, попрошу принести поднос с завтраком, и обещаю спросить, нет ли на кухне косточки, которую ты можешь погрызть.

Мопс завилял хвостиком и просеменил мимо Лили в библиотеку.

– Это было слишком легко, – упрекнула она песика. – Да будет тебе известно, я была готова поднять ставку до двух косточек.

К счастью, песик, не сознавая, как его провели, принялся обнюхивать ковры.

Лили бедром захлопнула дверь и понесла тяжелую картонку к письменному столу, где поставила ее на обтянутую кожей поверхность.

– Просто прекрасно.

Напевая про себя, она подошла к большим окнам и раздвинула тяжелые шторы, чтобы впустить в комнату свет.

– Так гораздо лучше!

На зеленом газоне блестела утренняя роса, над озером клубился туман. У самого леса он становился настолько густым, что деревья можно было различить с трудом.

– Прекрасно, – пробормотала она и посмотрела на мопса, сидевшего у ее ног и терпеливо выжидавшего, когда она исполнит свое обещание. – Может, открыть окно и впустить немного свежего воздуха, или на улице слишком холодно?

Фини чихнул.

– Да, здесь душновато. И мы всегда сможем разжечь огонь, если замерзнем.

Пес снова чихнул.

– Совершенно верно.

Тихо смеясь, Лили открыла окна, и комнату наполнил прохладный воздух.

– Превосходно!

Она снова приблизилась к письменному столу и открыла картонку, как оказалось, набитую дырявыми шерстяными чулками. Кроме того, в картонке лежали наволочка и три льняных салфетки, которые следовало подрубить. Лили выудила со дна картонки маленькую коробку, взяла наволочку и устроилась в уголке диванчика. Фини прыгнул на сиденье дивана, свернулся клубочком рядом с ней и задремал.

Лили открыла коробочку и вынула иглу, нитку, подушку для иголок и принялась подрубать наволочку мелкими, точными стежками. Шитье ее успокоило настолько, что она стала перебирать в памяти события последних нескольких дней.

Она танцевала почти всю ночь и несколько раз вела приятные беседы с Хантли. И все же не могла отделаться от воспоминаний о яростном взгляде Вольфа, которым тот ее провожал. Для Лили была непереносима мысль о том, что ей пришлось сделать, но если она хотела влюбиться в Хантли или, по крайней мере, расположиться к нему достаточно для того, чтобы замужество стало для нее более терпимым, чем тюремное заключение, придется держаться подальше от принца.

Лили разгладила швы, удовлетворенно отмечая, что линия ровная. Слава богу, что удалось уговорить экономку отдать ей часть вещей для штопки. Обычно эта обязанность лежала на плечах горничной.

Хотя миссис Кернесс была явно удивлена такой просьбой, все же она быстро согласилась.

– О, мисс, больше ни слова! Моя ма частенько говаривала: «Руки заняты, сердце спокойно». Уверена, что я найду для вас то, что требуется залатать и подрубить.

Пока Лили шила, дом медленно пробуждался. Где-то хлопали двери, перекликались голоса и даже сюда доносился звон серебра и фарфора: лакеи готовили комнату к завтраку.