Ребята уехали. Новый денежный перевод из Минска должен был прийти только через два дня. Толян, оказавшийся в «плену», знал домашний телефон Олега, и мы понимали, что его приезд вместе с опергруппой – лишь дело времени. Нужно было срочно менять квартиру. Олег попросил свою любовницу приютить меня на несколько дней, а сам стал дожидаться приезда ментов. Перед уходом я попросил Олега забрать у провалившегося дропа мои часы и браслет. Визит «гостей» прошел гладко – они поняли, что опоздали, и не стали переворачивать вверх дном квартиру Олега. Я дождался понедельника, забрал деньги в отделении «Вестерна», сел в такси и поехал в ближайший аэропорт, до которого было не меньше 300 километров. В город выехали в сумерках, к тому же шел сильный дождь, и я пусть всего на пять минут, но опоздал на рейс. Пришлось ночевать в продуваемом всеми ветрами хлипком здании аэровокзала и лететь утренним рейсом, хотя любое промедление было чревато для меня крупными неприятностями. Впрочем, удача все еще благоволила мне, и я преспокойно добрался до Москвы. Сейчас, спустя годы, я вижу и еще одну нашу ошибку: билеты на поезд и самолет мы оформляли на наши реальные документы, и будь у легавых чуть больше заинтересованности в нашей поимке, им ничего не стоило снять Пашу и Степана с поезда, а меня встретить по прилете в столицу нашей необъятной Родины.

– Расскажи теперь подробно об обстоятельствах твоего задержания. Попробуем обжаловать твой арест, – попросила Галина Аркадьевна при нашей следующей встрече.

– Вы бы, может, узнали у следователя, когда он ко мне собирается, – я выдвинул встречное предложение.

– Придет, никуда не денется. По закону срок предварительного следствия – два месяца. По особо тяжкой статье, как у тебя, могут продлить и до полутора лет. Но я ему, конечно, позвоню и узнаю. Сколько ты уже в СИЗО?

– Почти две недели.

– Понятно. Думаю, на следующей неделе придет. Я тебе заранее сообщу.

– Как фамилия следака, кстати?

– Макаревич… Теперь давай о твоем аресте.

– До полутора лет… И это только следствие… – мысль о том, что я могу провести здесь столько времени, пугала и не давала сосредоточиться.

– И на суд бери еще год, – «обрадовала» меня адвокат. – Это максимум.

– Итого два с половиной года… Ни разу не весело.

– Ну, я думаю, у нас все быстрее закончится. Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее.

– Это радует. А то при задержании мне дали какого-то дежурного адвоката, фамилия вроде Казак, – так она мне чуть ли не с порога говорит: «Следователь у тебя хороший, давно его знаю, советую тебе рассказать все как было», – я чуть со стула не упал от такой юридической «помощи».

– Чистосердечное признание смягчает приговор, но увеличивает срок, – с иронией произнесла Галина Аркадьевна.

– А вы все время адвокатом работали?

– Нет, в прокуратуре двадцать лет проработала.

– Сколько стоят ваши услуги?

– Один приход сюда – $100. День в суде – в два раза больше.

– Все ясно. Что вы хотите узнать по поводу моего задержания? И зачем вообще это – я ведь уже в СИЗО?

– Если менты в ходе твоего ареста нарушили хоть одну из норм уголовно-процессуального кодекса – основной книжки, которая регламентирует все действия следствия, начиная от задержания и заканчивая судом, – то можно попробовать «сорваться» под подписку о невыезде. Шансов, конечно, немного, но писать нужно. Хотя бы потому, что потом будет проще обжаловать другие решения по твоему делу, например продление сроков содержания под стражей и т. п.

– Хорошо, спрашивайте.

– Давай с самого начала. Где тебя задержали, кто, что говорили, куда отвезли, что ты делал и где находился за несколько часов до ареста? Кто из твоих друзей присутствовал при задержании? Важна каждая деталь.