- Вот и отлично. Только высокие каблуки не одевай. Ходить придется много и долго, - предупредил меня Глеб.

- Это еще куда? - насторожилась.

- Узнаешь, - довольно сообщил мне мужчина. А потом добавил. - А теперь можешь идти работать. Мне еще твоих сослуживцев тестировать надо.

Вот так я была выставлена за дверь.

Разозлилась.

Как так? Это же невежливо. По-хамски.

Подлец. Подонок.

Но каков, подлец.

Хорош.

Херувим. Аполлон. Геракл.

И в добром расположении духа отправилась впаривать машины тем, кто их был не в состоянии купить, но очень хотел.

До конца рабочего дня еле дотерпела. Через каждые десять минут смотрела на часы в надежде, что минутная стрелка начнет двигаться с нормальной скоростью, а не ползти как черепаха. Нет. Даже хуже, как слизень в жаркий солнечный день по пересушенной пустыне.

И только я собралась уходить домой, как возле меня нарисовался, что фиг сотрешь, наш управляющий. Это был плохой знак. Очень плохой. Я о том просекла буквально в доли секунды.

- Вероника Романовна, у вас рабочий день кончился, - начал он издалека.

- Да, Вячеслав Виссарионович, - постаралась выдавить из себя милый оскал, чувствуя заранее, что он грозит измениться на настоящий.

- А вы знаете что у нас сегодня субботник? - слащаво произнес мужчина.

- То есть? Какой еще субботник, сегодня понедельник, - я судорожно воскрешала перед глазами календарь, пытаясь сверить с ним свое внутреннее ощущение времени.

- Ну и что, что понедельник, а у нас все равно субботник. Будем наводить порядок, а то заросли грязью по самое не балуй. Так что никуда не спешим, а идем в подсобку, берем тряпки и за дело. Надо все машины, которые стоят вне салона привести в удобоваримый вид. А то что-то покупатели стали нам замечания делать по этому поводу.

- Но, Вячеслав Виссарионович, у меня рабочий день до шести. Я устала. Хочу есть. Мне еще домой добираться битых полчаса, а завтрашнюю смену никто не отменял, - принялась возмущаться. - Кроме того, для уборки у нас есть уборщицы, им за это зарплату платят.

- Значит, так, Пропащая. Не хочешь работать можешь идти на все четыре стороны. Тут очередь стоит на твое место. Тебя никто не держит. Берешь ручку, лист бумаги и пишешь заявление по собственному желанию. А дальше можешь быть свободна как ветер в поле. Будешь тут мне указывать кто какую работу должен делать. И я не посмотрю что ты тут по знакомству устроилась. Лентяйки никому не нужны.

От несправедливости и безвыходности ситуации у меня на глазах навернулись слезы. Меньше всего мне хотелось остаться у разбитого корыта, лишь с одним желание встречи с Глебом.

Вот и попробуй с такими козлами выйти замуж, думала я натирая с остервенением лобовое стекло седана рубиново-красного цвета. Козлом был, конечно проклинаемый мною и в хвост, и в гриву Славик, ходящий по рядам вдоль машин и следящий, словно цербер, за неукоснительным выполнением его указания. Радовало только одно, что не только меня привлекли ко внеурочной работе. Подняли всех и заставили ударно трудиться. К тому времени когда все машины были отдраены и стали блестеть, как котовы яйца, минуло восемь часов. Я с сожалением вздохнула, отерев со лба пот, бросила тряпку, которой натирала бока и очи железных коней в ведро.

- Что же за жизнь у меня такая невеселая? - произнесла вслух.

- Ты же Пропащая, - раздался смеющейся женский голос откуда-то сбоку. Это Людок, наша кассир разъяснила мне очевидное.

- Так что мне теперь фамилию менять? - в сердцах бросила в ответ.

- Ника, я бы на твоем месте давно бы о том задумалась, - глубокомысленно произнесла девушка.