Я лучше сам на вас взыскание наложу… Письмо получено. Да, да, получено, товарищ Фролов. – Лейтенант взял со стола какой-то зеленый конверт, потряс им над головой и с размаху бросил на стол. – И вы дурака не валяйте, товарищ Фролов. Маленького из себя не стройте!

Тут Гриша почувствовал, как Олег толкнул его в бок, и услышал его взволнованный шепот:

– Дураки мы! Пойдем скорее! Ведь письмо написать можно… Напишем письмо, и все!

Ребята поднялись.

– Все! Кончены разговоры! Все! – яростно прокричал толстый дежурный, треснул трубкой о рычаг и, сопя, повернулся к мальчикам: – Так! Слушаю вас!

Мальчики взглянули друг на друга и ничего не ответили.

– Ну? Что вам угодно? – повысил голос дежурный.

– Нам… мы… нам ничего… мы просто так… – пробормотал Олег.

– Как это «просто так»? Гулять, что ли, сюда пришли?

– Мы… Пойдем, Уточкин, – быстро сказал Олег.

Мальчики дернулись было к выходу, но тут же застыли на месте, в ужасе приоткрыв рты и вытаращив глаза. В дверях стоял тот самый лейтенант.

Гриша так и не запомнил, сколько длилось страшное, леденящее душу молчание.

Ему казалось, что прошли целые часы, прежде чем Олег выговорил сдавленным голосом:

– Здравствуйте, товарищ лейтенант!

– Здравия желаю! – ответил тот, вглядываясь в мальчишек.

И вдруг дрессировщик и ассистент, словно подхваченные волной отчаяния, заговорили одновременно, заговорили громко, быстро, перебивая друг друга, стараясь друг друга перекричать:

– Товарищ лейтенант, вы… вы… нас простите, это мы на вас тогда собаку…

– Ага… нечаянно… мы вам только показать…

– Мы ее дрессировали на собаку охранно-сторожевой службы…

– Он поводок нечаянно упустил. Он вам только показать, а она вырвалась…

– Мы отрабатывали с ней команду «фас», и мы хотели потом пойти в питомник и показать, как мы ее дрессируем…

Конец ознакомительного фрагмента.