— Ну, что узнал? — первым делом спросил Костя, стоило Игнату войти в кабинет. В высоком тёмно-зелёном кресле он выглядел внушительно, но у Верхоянского было слишком весёлое настроение, чтобы проникаться.

— Ты похож на злодея, плетущего коварные планы по захвату мира, — фыркнул он, падая в кресло напротив и закидывая ноги на стол. — Нормально всё. Волнуются, нервничают, не знают, что наших сокращение почти не коснётся. — Это хорошо. — Костя задумчиво отстучал по столу арию Тореадора.

— Почему? Решил устроить встряску всему холдингу?

— Решил посмотреть, кто побежит первый, а кто решит слить информацию, думая, что его вот-вот сократят.

— В тебе спит преступный гений, ты же в курсе?

Костя лениво улыбнулся и откинулся в кресле. Последняя неделя пролетела, как один день, впереди лежали выходные, а сегодня вечером он вёл Алису в ресторан. И при мысли об этом внутри поднималась такая волна тепла, что хотелось петь. Причём, постоянно. Но забыть о работе и обо всём, что с ней связано, он не мог, несмотря ни на какие чувства. А вот в том, что эти чувства есть, он с удивлением понял сегодня утром, когда проснулся и долгое время не мог понять, отчего улыбка не покидает его лица. Просто она вчера сказала «да», и это открытие запустило цепь мыслей, которые не прерывались ни на минуту, даже когда говорил о делах.

— Мне кажется, или кто-то слишком высоко витает в облаках? — с недоверием протянул Игнат, не дождавшись ответа от друга. — Взгляд вглубь себя, блеск в глазах, и эта улыбка… Старик, ты не влюбился?

— Не говори ерунды, — отмахнулся Костя. — Просто сегодня веду Алису в ресторан, надеюсь, она меня не прокатит.

— Ты вторую неделю вокруг неё круги нарезаешь, уверен, что оно того стоит?

— Уверен. — О том, что когда-то они с Алисой были знакомы, Костя не стал посвящать даже лучшего друга. Зачем? Если у них ничего не получится, то это будет не важно… Сердце вдруг замерло, гулко ухнуло и полетело вниз. Он что, рассчитывает на то, что Алиса захочет отношений? Жаров, в какую петлю ты засовываешь свою голову?

— Знаешь, если она разобьёт твоё нежное сердечко, я не буду его собирать, — с напускной серьёзностью заявил Игнат. Костя расхохотался, скорее, от своих мыслей, чем от слов Игната.

— Ты сегодня в ударе, — отсмеявшись, заметил он.

— Я просто считаю, что даже самым заядлым бабникам иногда приходит срок остепениться, — проговорил Игнат, на этот раз думая о себе и Тане.

— Что я слышу! — покачал головой Костя. — Кажется, ты не обо мне беспокоишься, а о себе!

— Пока нет, мой друг, пока нет. Но когда-нибудь всё изменится, и я хотел бы, чтобы ты к тому времени уже был женат и рассказал, стоит ли оно того.

— Не надейся. — Костя посмотрел на часы и поднялся. — Мне надо переодеться и встречаться с Алисой, так что прости, но тебе пора.

— Почему в моём кабинете шкаф вмещает только три костюма и такой хилый напор воды в душе? — тут же обиженно заговорил Игнат. — Я тебе сколько раз говорил, что мне надо кабинет побольше?

— То есть, мой? — насмешливо спросил Костя. — Как уйду на покой, передам тебе бизнес, и будет тебе душ больше и шкаф с хорошим напором.

— И когда это будет?

— Никогда!

Давно он так не переживал перед свиданием. Да даже встречи с женщинами не называл свиданиями уже… Он и не помнил, сколько лет. Но сейчас, стоя под душем, прокручивал в голове будущую встречу, полностью отдавшись на волю сладкому волнению и предвкушению, представляя, как в конце вечера она позволит себя поцеловать. Желание коснуться её отдавалось почти физической болью, разливаясь в паху. Раздражённо вздохнув, Костя повернул кран, меняя температуру воды. Да, так проще. Проще списать на то, что он просто безумно её хочет, и причина здесь тоже проста: то, как Алиса держит его на расстоянии. И никаких чувств здесь нет и быть не может, а то, что было когда-то — просто юношеская влюбленность, первая любовь, про которую так любят петь и снимать фильмы. И он — не герой одного из них, а взрослый, уверенный в себе мужчина, который не будет терять голову из-за ярко-зеленых глаз, мягкого смеха и нежного голоса. Образ Алисы тут же возник перед внутренним взором, и Костя, выйдя из кабинки и обернув полотенце вокруг бёдер, пробормотал: — Бред какой-то. Спустя полчаса он уже выходил из кабинета, сменив костюм на чёрные брюки и чёрный кожаный пиджак, а белую рубашку — на тёмно-серую.