В ее глазах снова заплясали озорные искорки.

– Меня?! О нет, милорд, я вовсе не оскорбилась. Вы сами себя оскорбили, себя и… как вы сказали, все мужское население. Уверена, что среди джентльменов есть и такие, которых интересует в женщинах не только их внешность.

– И, рискуя еще больше оскорбить представителей своего пола, скажу, что для многих из нас внешность – это единственное, что имеет значение. Все мы поверхностны – в той или иной степени.

– Следовательно, если бы у меня было три уха и никакого приданого, вы сразу бы от меня отвернулись? Понятно.

Лукас мысленно воспроизвел свои слова с начала их прогулки, пытаясь понять, когда он ошибся в первый раз. И тогда понял, что она пытается сделать.

– Вы намеренно добиваетесь, чтобы мы поссорились?

Николь на мгновение смешалась, затем посмотрела ему в глаза:

– Да. И это не получается, потому что вы не помогаете мне. Почему это не получается? Раф говорит, что, если я захочу, я способна даже святого вывести из себя.

– Я не святой, – спокойно сказал Лукас, подойдя к ней и ощутив, как от ее волос пахнет горячим солнцем. – Вы действительно боитесь меня? Неужели я представляю для вас такую угрозу, Николь?

Она прикусила губку, а потом быстро поднесла ко рту руку, словно желая скрыть что-то, что могло ее выдать.

– Ведь я вас совсем не знаю, то есть не знаю по-настоящему. И если уж говорить начистоту, то и вы меня не знаете. Так почему вы так на меня действуете? Потому что мне это не нравится, милорд, совсем не нравится! – И она даже ножкой топнула.

– А как я на вас действую? – настойчиво спросил он, позволив себе приподнять пальцем ее подбородок и любуясь играющими на ее свежем лице солнечными бликами. – Скажите мне.

– Ну нет, этого удовольствия я вам не доставлю! – Она откинула голову назад. – Простите, но дело заходит слишком далеко. Отведите меня в гостиницу или уступите мне дорогу.

Отпустить ее! Это было выше его сил!

– Признайтесь, Николь, последние три дня вы гадали, каково будет, если я вас поцелую, правда? Сам я все время об этом думал. Вы – сестра моего друга, но я только и мечтал о том, как поцелую вас, как вы окажетесь в моих объятиях. С того самого момента, как вы ворвались в мою жизнь и потрясли весь мой мир.

Она медленно покачала головой, но не убежала.

– Я вас совсем не боюсь.

– В самом деле? Почему-то мне в это не верится. Я-то вас точно опасаюсь. С вами пришло то, что мне сейчас совершенно не нужно, точно так же, как – вы сами дали мне это понять – для вас я тоже являюсь помехой. Однако вот мы здесь, рядом, и я по-прежнему хочу вас поцеловать и, даже больше, уверен, что и вы этого хотите. Сказать по правде, сомневаюсь, что кто-то из нас сможет думать о чем-то другом до тех пор, пока…

И вдруг Николь кинулась к нему, едва не сбив с ног. Привстав на цыпочки и взяв его лицо в ладони, она пригнула его голову и с силой прижалась к его губам, крепко зажмурив глаза, словно от боли.

Так же резко и неожиданно она отстранилась и, задыхаясь, отступила назад.

– Вот! Теперь никто из нас больше не будет об этом думать.

Не успел он ответить, как она подобрала юбки и быстро побежала к гостинице. Лукас решил выкурить сигару, чтобы дать ей время прийти в себя.

Господи, все-таки она прелесть!

Пока он курил, улыбаясь и проигрывая в памяти ее внезапный поцелуй, в мозгу его начала оформляться некая идея. На первый взгляд сумасбродная идея, однако чем дольше он над ней размышлял, тем больше находил ее довольно разумной…

Когда она отучится вести себя столь порывисто и импульсивно? Когда, наконец, начнет сначала думать, а только потом действовать?